Проблема равнодушного отношения к природе. Проблема равнодушного отношения к природе К1. Формулировка проблем исходного текста

Человеку в течение жизни приходится испытывать огромный спектр чувств и эмоций. Одни чувства мы сразу относим к положительным, с другими же мечтаем никогда не сталкиваться. Вот и Борис Акунин в тексте ставит проблему важности такого чувства, как страх. Нужен ли страх человеку?

Будет ошибкой назвать страх положительным чувством. Огромное количество предательств, подлостей совершается от страха.

Также страх часто становится непреодолимым препятствием на пути развития личности. Однако автор приходит к выводу, что страх все же нужен человеку. Почему же?

Проблема страха, его преодоление и необходимости существует столько же, сколько существует человек. В древние времена страх помогал людям выживать, но автор обозначает важность этого чувства и для современного человека: «Страх нужен за тем, чтобы у тебя было, что побеждать». Преодоление своих страхов, самого себя - «очень важный для человека процесс». И та личность, которой человек в итоге становится, будет формироваться на основе множества решений. И каждый раз, достигая новых высот, преодолевая свои страхи, человек будет чувствовать уверенность в своих силах, ощущать чувство победы, которое будет вести его дальше и дальше.

Примечательно, что автор рассматривает эту проблему не только с нравственной, но и с биологической стороны. Отсутствие амигдалы, отвечающей за чувство страха, ослабляет инстинкт самосохранения. Автор приводит пример: «Удалят мыши амигдалу, и она начинает наскакивать на кошку». Вряд ли такая смелость уместна и принесет что-то хорошее для мыши.

В произведении «Сашка» Кондратьева Вячеслава Леонидовича рассказывается о юноше, который попал на фронт. Во время боевых действий Сашка берет в плен немца. Капитан отдает приказ расстрелять немецкого солдата, и сделать это должен сам Сашка. Это вводит его в ступор, ведь было обещано, что все пленные после окончания войны будут доставлены живыми домой. Однако приказ отдан, Сашка его должен выполнить, но он этого не делает, он ослушивается начальство. Сашка преодолевает страх быть наказанным за невыполнение приказа, преодолевает страх быть объявленным предателем за помощь немцу. Он добивается того, что смертный приговор отменяют. Несмотря на свои страхи, он остался верен своим принципам и добился спасения немецкого солдата.

Примером негативного влияния страха на личность может служить Обломов из одноименного произведения Гончарова. Страх что-то изменить в своей жизни, выйти за границы зоны комфорта вместе с ленью убивают в Обломове личность, делают его жизнь бесцельной и пустой.

Страх – многогранное чувство. Иногда стоит к нему прислушаться, а иногда необходимо преодолеть. Каждый чего-то боится в большей или меньшей степени. И важно не то, чего он боится, а как он с этим справляется. Страх должен быть катализатором развития, а не непреодолимым препятствием на пути.

Обновлено: 2018-02-13

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Сочинение ЕГЭ:

Отходы атомного производства, отравленные воды химических заводов, взрывы глубинных бомб, участившиеся в последнее время техногенные катастрофы - все это примеры воздействия человека на окружающий его мир. Проблему равнодушного, потребительского отношения к природе ставит автор предложенного мне текста - известный писатель В.Конецкий.

Раскрывая проблему, автор повествует о событии, описанном в газетной статье. В ней рассказывалось, как промысловики китобойной флотилии «Дальний Восток», не задумываясь, убили редкого кита-альбиноса. Чтобы показать, насколько далеки становятся человек и природа, писатель противопоставляет их. Так, при описании статьи научного работника В.Латышева, выстрелившего в кита, герой-рассказчик использует эпитеты «бездарными, мертвыми», а в пейзажный зарисовках моря можно почувствовать любование природой, восхищение её жизнью. Автор подробно описывает, как «в океан опускается солнце», как «низкие лучи золотят зыбь», как «стадо китов провожает светило на ночной покой». Чтобы найти решение проблемы, В. Конецкий предлагает две точки зрения на отношение к природе. Сторонником первой является молодой ученый В.Латышев, для которого белоснежный кит - туша, а убийство- проявление власти над природой. Его мнению противопоставлена позиция героя-рассказчика (сам автор, безусловно, тоже придерживается этой точки зрения), который убежден, что надо по-хозяйски, а значит, бережно относиться к природе, охранять её. Не случайно во второй части текста содержится рассуждение о «китах-самоубийцах», сознательно идущих на верную гибель - автор расценивает их поведение как «крик помощи» природы и предлагает услышать его.

Трудно сомневаться в точке зрения автора. Писатель сожалеет: люди мало думают о том, какой урон наносят природе. Последнее предложение текста - это призыв к каждому обратить внимание на мир, окружающий нас, его беды и проблемы, и понять, что от действия каждого зависит будущее.

Я, безусловно, согласен с позицией автора и не сомневаюсь в том, что человек должен быть заботливым, бережливым хозяином природы и нести ответственность за свои необдуманные действия.

Свою точку зрения мне бы хотелось обосновать, обратившись к циклу В.Астафьева «Затеси». Читая одну из миниатюр («И милосердия!»), мы узнаем о вопиющих фактах безжалостного отношения человека к природе: чтобы предупредить появление энцефалитного клеща, люди обсыпали предвесенний лес дустом. Были ли целесообразны их действия? Читая произведение, узнаёшь, что насекомое в ту пору убить нельзя, а вот птицу в той местности истребили полностью. Вместе с героем-рассказчиком хочется обратиться с мольбой к человеку быть милосердным, сострадательным, думать не только о себе, но и об окружающем нас мире.

Понять, от кого зависит состояние природы, помогает рассказ Н.Почивалина «На природе». Вместе с главным героем мы оказываемся перед сосновыми посадками, варварски вырубленными для продажи деревьев к Новому году и понимаем его чувства: опустошенность, горечь, скорбь. Короткий рассказ побуждает подумать о том, какую роль в сохранении гармонии между человеком и природой играешь лично ты.

В.Астафьев, В.Латышев, Н.Почивалин - эти и многие другие авторы в своих произведениях обращаются к читателям с призывом дать оценку отношению к природе и понять, что её будущее в наших руках.

Текст В. Конецкого

(1) Недавно я вспомнил статью, которую прочитал в газете двадцать лет назад: "Промысловиками китобойной флотилии "Дальний Восток" добыт абсолютно белый кит". (2) Молодой учёный В. Латышев, находившийся в этом рейсе на флотилии, рассказал: "Встреча с легендарным китом произошла в Тихом океане. (3) Под вечер на горизонте китобои заметили скопление китов. (4) Среди тёмно-серых плыл белый кит. (5) Точный выстрел гарпунной пушки - и белая громада на лине. (6) Наконец лебёдки втянули на слип белоснежную тушу. (7) "На земном шаре животные-альбиносы хотя и встречаются, но довольно редко", - читал я дальше рассказ молодого научного работника В. Латышева, и сердце моё закипало бессильной ненавистью к нему.
(8) За этими бездарными, мёртвыми газетными строчками я видел, как в океан опускается солнце. (9) Низкие лучи золотят зыбь. (10) Волны тёмно-сини, густы. (11) Над океаном пахнет рыбьей странной жизнью. (12) Стадо китов провожает светило на ночной покой. (13) Среди стада плывёт белый красавец. (14) Один на десятки тысяч.
(15) Гарпунёр идёт к пушке, ему убить Белого кита - раз плюнуть: море спокойно, а мерцающую белую цель видно и под водой. (16) Латышев кричит: "Белого, белого!" (17) Хлопает выстрел.
(18)Я до сих пор не могу понять: зачем Латышев убил Белого кита? (19) Я понимаю глупое любопытство матросов. (20) Это от молодости, душевной серости, от скуки длинного рейса, от непонимания того, что и зачем делают. (21) И здесь-то Латышев, если он учёный, интеллигент, должен был толкнуть гарпунёра под локоть и обругать капитана за бездумность. (22) И охранять белого кита от дураков, и дать красавцу уплыть дальше в легенды.
(23) "Киты-самоубийцы" - статью с таким названием прочитал я недавно в другой газете. (24) "Стадо китов приблизилось к побережью Калифорнии. (25) И вдруг один за другим киты стали бросаться на скалы и отмели. (26) Острые камни разрывали тела животных, многие из них, быстро теряя силы, оставались на песчаных отмелях и погибали.
(27) Это далеко не первый случай массового самоубийства китов. (28) Что заставляет их "сознательно" идти на верную гибель? (29) Учёные пока ничего не могут ответить на этот вопрос".
(30) Я отлично знаю, что уже давно существуют конвенции по охране китов, что промысел их запрещён. (31) Но кто думает о том, что среди китов шныряют атомные подлодки, ползут бесчисленные тралы, рвутся учебные ракеты, торпеды, мины, снаряды, глубинные бомбы; что в моря ссыпают тысячи и тысячи тонн устаревшего и невзорвавшегося боезапаса, что в моря спускают отходы атомного производства, в моря сбрасывают отравленные воды химических заводов...
(32) И, кроме всего этого, по китам палят из пушек учёные типа Латышева, которые не знают, почему киты кончают самоубийством.
(33) Пусть это звучит смешно, но я могу допустить, что самоубийства китов - это нечто вроде самосожжения буддистов. (34) У них нет иного языка, чтобы обратить на себя внимание.

(По В. Конецкому)

Недавно я прочитал интереснейшую статью в журнале Current Biology про одну американку, у которой начисто отсутствует чувство страха. То есть вообще ноль
целых ноль десятых. Ученые обвешали ее датчиками, пугали-пугали всеми способами, на которые хватало воображения – никаких отрицательных эмоций.

Сочинение

Наверное, каждому из нас знакомо ощущение, при котором в миг одна за другой, периодически сменяясь, начинают отказывать конечности, на кончиках пальцев появляется мелкий тремор, на лбу выступают капели холодного пота, а перед глазами, сами собой, совершено неосознанно начинают проноситься счастливые моменты жизни. Все это, может, не совсем в такой форме, но все же бывало у каждого обычного человека, и ощущения эти принято называть страхом. А что, если бы человек не мог испытывать это чувство? И для чего вообще нам нужен страх? Проблему роли страха в жизни человека поднимает в данном тексте Б. Акунин.

Рассуждения писателя касаются того эмоционального процесса, которой стал уже постоянным спутником личности любого возраста. Ведь и ребенок, и взрослый человек, с разной периодичностью, но сталкивается со страхом. Б. Акунин рассматривает это чувство с нескольких сторон и подводит нас к мысли о том, что, во-первых, страх в какой-то степени стал символом подлости и низости – так он описывается большинством авторов. Но это чаще всего является двигателем сюжета, нежели ключевой деталью произведения. А во-вторых, и автор акцентирует на этом наше внимание, страх очень часто выступает в роли некой ступени, очередной преграды, за которой находится самая приятная награда для человека – победа над самим собой.

Б. Акунин убеждает читателя в том, что страх, помимо своей основной биологической функции – инстинкта самосохранения, нужен также и для развития личности. Ведь, побеждая это чувство, мы побеждаем свою слабость, а значит становимся сильнее.

Нельзя не согласиться с мыслью автора о том, что «страх нужен затем, чтобы у тебя было, что побеждать». Роль этой отрицательной эмоции состоит в том, чтобы помогать каждому из нас совершенствоваться и расти в собственных глазах. Ведь вместе с победой над собой возрастает и вера в собственные способности, а за ней, несомненно, находятся новые свершения и открытия, которые, в какой-то мере, являются смыслом нашей жизни.

На эту тему рассуждали многие писатели в своих произведениях. Например, М.Е. Салтыков-Щедрин в одной из своих сатирических сказок, «Премудрый пескарь», высмеял неготовность многих людей бороться со своими страхами. Знакомя нас с главным героем, автор подчеркивает, что с самого детства пескарь, по наказу своих родителей, жил в страхе. Он считал, что ему отовсюду грозит опасность, и потому сто лет собственной жизни провел в норе, без семьи и друзей, без какой-либо пользы для общества. Не сумев побороть свой страх, герой сказки так и не почувствовал уважение к себе – всю жизнь он дрожал, и, умирая, тоже дрожал.

Обратным примером служит герой романа Р. Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Гай Монтэг долгое время, как и многие другие жители его городка, пребывал в страхе – таков был режим. Людям было запрещено читать книги и интересоваться всем, что могло бы пробудить в них вольнодумство, и потому большинство довольствовалось простыми обывательскими развлечениями по типу просмотра телевизора, ведь за что-то большее каждому грозило полное исчезновение. Однако главный герой, взявшись однажды за книгу, понял, что никогда больше не сможет жить в страхе. Читая, он хранил в себе надежду когда-либо встретить таких же, как он, борцов с системой – и герою удалось это сделать. Поборов свой страх, Гай Монтэг поверил в собственные силы и полностью изменил свою жизнь, при этом встретив людей, которые, как и он сам, были по-настоящему достойны уважения.

В заключение всего вышесказанного хочется еще раз подчеркнуть: важны не сами отрицательные эмоции, а то, как человек борется с ними, как преодолевает себя и «побеждает амигдалу». Ведь неслучайно же существует так много подбадривающих пословиц и поговорок про страх? Народная мудрость испокон веков учит нас справляться со своими эмоциями.

(1)Недавно прочитал в журнале статью своего коллеги. (2)Говоря о нашем обществе, о наших многочисленных проблемах, он порадовался, что нынешние россияне освободились от предрассудков, от ханжества , которое так мешало нам раньше. (3)Вот тут, мне кажется, нужно кое-что уточнить.

(4)Что понимается под предрассудками? (5)Если понимать под предрассудками суеверия, ничем не оправданные предубеждения, то, конечно, такие предрассудки достойны осуждения. (6)Но вот Пушкин пишет в письме Чаадаеву: «…я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; …как человек с предрассудками – я оскорблён…» (7)И, согласитесь, вряд ли он имеет в виду суеверия, чёрных кошек и «пережитки прошлого».

(8)Предрассудки у него – это не нечто нелепое, отжившее. (9)В данном случае Пушкин говорит о том, что «включается» перед рассудком. (10)До него. (11)Раньше него. (12)О том, что живёт в сознании человека всегда, что составляет его эмоциональную и подсознательную память, что заложено в него прошлым, что не зависит от воли. (13)И что же это за предрассудки? (14)Да всё те же понятия допустимого и недопустимого, возможного и невозможного, справедливого и несправедливого, благородного и бесчестного.

(15)Рассудочное, оценочное осмысление происходящего наступит потом, и кто знает, какими выводами и умозаключениями оно закончится. (16)Но предрассудок уже сработал, уже настроил человека определённым образом, и нельзя не принимать его во внимание.

(17)Теперь о ханжестве. (18)В любом толковом словаре пишут, что ханжа – это «лицемер, прикрывающийся добродетельностью и набожностью». (19)Всё так, и ханжество – штука действительно неприятная, но… (20)Нам-то сегодня о ханжестве только мечтать можно! (21)Нам ещё до него добраться нужно! (22)Нам ещё дожить надо до времён, когда у нас чиновники и просто граждане смогут выговаривать нужные высокие слова, понимая их смысл.

(23)Ханжа хоть и не всегда, но должен совершать действия в соответствии с теми высокими понятиями, которые его вынуждает провозглашать общественное мнение. (24)А вот ждать благородных дел и честных решений от человека, убеждённого, что благородных помыслов и честности не существует в природе, просто бесполезно. (25)Нет, с ханжой ещё можно ужиться, а вот с откровенным и принципиальным «сверхчеловеком», человеком без предрассудков…

(26)На Западе разбогатевший человек обязательно занимается благотворительностью. (27)Не потому, что он такой святой. (28)А потому, что пусть попробует не заняться! (29)Нет, уголовно его преследовать не будут, а вот изгоем, не допускаемым в приличное общество, обязательно сделают.

(30)Вот о чём речь. (31)Как нам ввести в нашу жизнь высокие понятия долга и чести, совести и служения народу. (32)Чтобы, борясь с ханжеством, не впасть в дикость.

(По И. Серкову)

Сочинение

Предрассудки, ханжество, лицемерие… Мы привыкли, что эти качества имеют отрицательное значение. Но И. Серков, поднимая в тексте проблемы предрассудков и ханжества, заставил взглянуть на них под несколько иным углом. Мне кажется, главными вопросами для И. Серкова в данном случае являются следующие: что такое предрассудки, чем они отличаются от ханжества и лицемерия, нужно ли бороться с ханжеством и лицемерием, «чтобы не впасть в дикость» и ввести в нашу жизнь понятия долга и чести.

Поводом для размышлений над актуальной во все времена проблемой послужила статья коллеги, в которой тот «порадовался, что нынешние россияне освободились от предрассудков, от ханжества, которое так мешало нам раньше». И. Серков тут же отмечает необходимость разъяснить понятие «предрассудки». Если это суеверия, ничем не оправданные предубеждения, то они достойны осуждения. Но великий Пушкин, замечает Серков, говорил о себе, что он человек с предрассудками. И автор по-новому определяет это понятие: предрассудки – «понятия допустимого и недопустимого, возможного и невозможного, справедливого и несправедливого, благородного и бесчестного». Ханжество автор тоже рассматривает под оригинальным углом. Ханжество – это плохое качество, но в наше время иногда ханжа становится лучше человека, «убеждённого, что благородных помыслов и честности не существует в природе». Ханжа хоть иногда совершает действия, чтобы оправдать те понятия, о которых говорит, «сверхчеловек» добрых дел не сделает.

Позволю себе предположить, что главный итог размышлений И. Серкова заключён в финальных предложениях текста: «Вот о чём речь. Как нам ввести в нашу жизнь высокие понятия долга и чести, совести и служения народу. Чтобы, борясь с ханжеством, не впасть в дикость». Я понимаю это так: в обществе назрела необходимость не столько бороться с ханжеством, сколько потребность воспитания в людях стремления творить добро, быть честными, совестливыми людьми.

С таким решением вопроса о ханжестве и лицемерии невозможно не согласиться. Оглянитесь вокруг, послушайте радио, посмотрите телевидение, почитайте газеты. Как часто мы слышим призыв о помощи больным детям. И что удивительно, первыми отзываются простые люди: врачи, учителя, пенсионеры, рабочие… Отдают по крохе, но ведь от души! А наши олигархи, «сверхчеловеки» зачастую могут остаться в стороне, если и делают какие-то пожертвования, то в каких-то корыстных интересах, для пиара, для того, чтобы налог заплатить поменьше…

Проблема ханжества, лицемерия, равнодушия всегда остро ставилась в литературе. Так, образ Тартюфа из одноимённой комедии Мольера стал синонимом слову «лицемер». Тартюф прикрывается религией, изображает из себя святого, ни во что не веря, и тайно обделывает свои темные делишки.

Раздумывая о лицемерии, я невольно вспомнила самый яркий, на мой взгляд, образ из русской классической литературы. Это, конечно же, Молчалин, герой комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». «Угождать всем людям без изъятья», - вот его жизненное кредо. Чацкий, в отличие от него, живёт по законам искренности и правдивости, говорит правду всем, иногда во вред себе. Он, однако, с горечью вынужден признать: «Молчалины блаженствуют на свете».

Изучая драму А. Н. Островского «Гроза», мы отмечали как отрицательную черту Кабановой ее ханжество. Кулибин говорит о Кабановой, что она нищих оделяет, а домашних заела совсем. Значит, ханжой управляет желание казаться лучше, чем он есть на самом деле. И мы всем сердцем ненавидим Кабаниху и сочувствуем искренней во всём Катерине.

Надо помнить, что порой лицемерие приводит к трагическим последствиям. В повести

Г. Щербаковой «Вам и не снилось» старшие, напуганные любовью своих детей, лгут им. Юношу-старшеклассника хотят уберечь от ненужной, на взгляд родителей, любви и отправляют к якобы заболевшей бабушке из Москвы в Санкт-Петербург. Бабушка не встаёт с постели после инсульта. Но однажды Роман раньше времени вернётся из школы, узнает, что письма от любимой от него прятали, войдя в квартиру, увидит «больную» бабулю курящей с удовольствием сигаретку, потягивающей вино и рассказывающей по телефону, как ловко они обманывают юношу. Роман выпрыгнет в окно и погибнет, ударившись грудью о стальную трубу…

Быть, а не казаться… Этот афоризм известен со времён Древнего Рима. Но как современно звучит он сегодня. Не надо прикрываться красивыми фразами, не надо делать добрые дела только для того, чтобы тебя заметили и похвалили. Всё должно быть по законам долга, чести, совести. И тогда никто не назовёт тебя ханжой. А если отзывчивых, добрых и милосердных людей будет больше, мир вокруг станет лучше…

Исходный текст №3

(1)Я бывал во многих местах и интересовался, как человек взаимодействует с природой. (2)Набедокурил "венец творения" повсюду . (З)Царям вселенной похвастаться нечем: плохо охотились, плохо рыбачили и вели себя по отношению к природе как завоеватели...

(4)А заметили ли вы несоответствие между тем, сколько мы говорим о сохранении природы, говорим страстно, поэтично, и тем, сколь малый эффект эти правильные слова производят? (5)Они так и не стали убеждением всех и каждого, не проникли в сердце и сознание. (6)А ведь человек -частица природы, познающая самоё себя. (7)Эта мысль точно определяет отношение человека к окружающей среде: человек неотделим от природы. (8)Кроме того, они не могут быть в положении раба и господина. (9)Если же возникает такое противоестественное состояние, то нарушаются и мир, и равновесие между ними. (10)Природа - не сырьё для цивилизации, а прекрасный солнечный дворец, в который человек должен своим трудом, волей, разумом вносить усовершенствования. (11)Нет большего преступления, чем уродовать, извращать природу. (12)Природа, неповторимая во Вселенной колыбель жизни, - это мать, родившая и вскормившая нас, и поэтому относиться к ней нужно, как к своей матери, - с высшей степенью любви.

(13)Всегда ли мы соблюдаем нравственные законы в отношении к природе? (14)Увы, нет. (15)Недаром появились запреты, "суровые" наказания... (16)Все знают о них, и тем не менее...

(17)3начит, дело не в запрещающих законах, не в наказаниях. (18)Вообще, наказание никогда не было сильным средством в решении какой-то проблемы.

(19)Штрафы, и крупные штрафы, за хамское отношение к природе надо брать. (20)Но одновременно с этим надо усилить пропаганду в защиту природы, вести её не только пафосно. (21)Нужно добиться осознания того, что природа - это твоя жизнь, что не могут быть дерево, цветок сами по себе, а ты сам по себе, что, уничтожив природу, сам пропадёшь. (22)Ибо природа -это воздух, а без воздуха нет жизни. (23)Пора уже понять, что здоровье наше и наших детей полностью зависит от зелёного, голубого, благоухающего, струящегося, цветущего мира, что этот мир может обойтись без нас, а мы без него - никогда. (24)На преодоление упрямой глухоты, душевной невоспитанности, непросвещённости нужно идти не уставая.

(25)У природы есть счастливое свойство восстанавливаться. (26)У меня сложилось ощущение, что мир, окружающий нас, напрягается против гибели, и надо помочь ему. (27)Нужно участие каждого из нас в этом деле. (28)Мы все, независимо от того, чем занимаемся, должны служить охране беззащитной, доверчивой и могучей природы, без которой мы - ничто.

(По Ю. Нагибину)

Информация о тексте.

Информация о тексте

Сочинение

Как часто мы говорим о том, что надо любить природу, бережно относиться к ней. Но также часто, как верно заметил Ю. Нагибин, это только красивые слова, на деле нам ничего не стоит мимоходом сломать молодое деревце, оставить непотушенным костёр в лесу, выбросить из окна автомобиля мусор. Нам можно, мы ведь возомнили себя царями природы! Ю. М. Нагибин поднимает очень важную в наше время проблему, проблему нарушения равновесия между человеком и природой. Его волнует вопрос, надо ли соблюдать

нравственные законы в отношении к природе.

Столь важную экологическую проблему автор решает остро, его манера обращения к читателю взволнованная, порой даже жёсткая. «Венец творения», человек, по мнению Нагибина, «набедокурил», он ведёт себя по отношению к природе как завоеватель. Красивые слова о ней остаются словами, потому что идут не от сердца. Человек и природа не могут быть в положении раба и господина, человек – частица природы, а природа - «не сырьё для цивилизации, а прекрасный солнечный дворец, в который человек должен своим трудом, волей, разумом вносить усовершенствования». Чтобы решить проблему безнравственного отношения к природе, «штрафы, и крупные штрафы, за хамское отношение к природе надо брать» . Но ещё важнее усилить пропаганду в защиту природы, добиться того, чтобы все осознали, что «природа - это твоя жизнь, что не могут быть дерево, цветок сами по себе, а ты сам по себе, что, уничтожив природу, сам пропадёшь».

Ю. Нагибин глубоко убеждён в том, что нарушение взаимодействия между

человеком и природой противоестественно, безнравственно и приводит к необратимым последствиям, подвергающим опасности жизнь человека и окружающего мира.

Нравственные законы в отношении к природе человек обязан соблюдать, ведь он - часть природы - «колыбели жизни», относиться к ней нужно как к «своей матери - с высшей степенью любви».

Я готова подписаться под каждым выводом, каждой мыслью глубокой и тревожной статьи Ю. Нагибина. Мы возомнили, что запасы природы неисчерпаемы, не думаем, что оставим после себя. Всё чаще звучат слова об экологической катастрофе. Вспомним последствия страшного землетрясения в Японии в 2011 году, они могли бы быть намного меньше, если бы человек разумнее обустроил атомную электростанцию. Много раньше была Чернобыльская катастрофа.

Очень многие писатели предупреждают нас об опасности бездумного, потребительского отношения к богатствам Земли. Многие строки Нагибина перекликаются со строками классиков. Мы помним высказывание Е. Базарова, героя романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»: «Природа не храм, а мастерская, а человек в ней работник». А вот Ю. Нагибин считает, что она «прекрасный солнечный дворец». По-моему, если человек – работник в этом дворце, то хочется, чтобы он был умным, рачительным работником. Мне вспоминаются слова И. В. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача». Эта фраза -символ потребительского отношения к природе.

Своеобразным предупреждением о грядущих катастрофах являются повести М. Булгакова «Роковые яйца» и «Собачье сердце». В первой выведены в результате эксперимента гигантские гады, едва не сгубившие столицу, во второй - милый пёс превращён в отвратительного Шарикова.

Моя любимая книга о человеческой доброте – повесть Б. Васильева «Не стреляйте в белых лебедей». В ней показан человек, по-настоящему любящий природу. Егор Полушкин мечтает, чтобы Чёрное озеро, когда-то носившее название Лебяжье, вернуло себе это прекрасное имя. Он говорит, что человек не царь природы, а её старший сын и должен относиться к ней, как к любимой матери.

Надо помнить, что уничтожая природу, мы уничтожаем наше будущее и будущее наших детей. Человек должен заботиться о природе, своём родном доме, в котором он, человек, не царь, не гость, а умный и заботливый хозяин на долгие тысячелетия.

Исходный текст № 4

(1)До сих пор я не знаю: были у человеческого искусства два пути с самого начала или оно раздвоилось гораздо позже? (2)Красота окружающего мира: цветка и полёта ласточки, туманного озера и звезды, восходящего солнца и пчелиного сота, дремучего дерева и женского лица – вся красота окружающего мира постепенно аккумулировалась в душе человека, потом неизбежно началась отдача. (3)Изображение цветка или оленя появилось на рукоятке боевого топора. (4)Изображение солнца или птицы украсило берестяное ведёрко либо первобытную глиняную тарелку. (5)Ведь до сих пор народное искусство носит ярко выраженный прикладной характер. (6)Всякое украшенное изделие – это прежде всего изделие, будь то солонка, дуга, ложка, трепало, салазки, полотенце, детская колыбелька…

(14)В человеке, кроме потребностей есть, спать и продолжать род, жило две великие потребности. (15)Первая из них – общение с душой другого человека. (16)Она возникла оттого, вероятно, что душа – это как бы миллиарды отпечатков либо с одного и того же, либо с нескольких, не очень многих негативов.

(17)Вторая же человеческая потребность – общение с небом, то есть с беспредельностью во времени и в пространстве. (18)Ведь человек есть частица, пусть миллионная, пусть мгновенная, но всё же частица той самой беспредельности и безграничности. (19)Символ этой безграничности, конечно же, небо.

(20)…Кстати, и ступа ведь может быть произведением искусства. (21)Изящные уточки-солонки, деревянные ковши в виде лебедей. (22)Рубель, которым катали бельё, превращён в уникальное изделие. (23)Прясницы красноборские, валдайские, вологодские. (24)Цветы и солнца, птицы и листья деревьев, чаепития и масленичные катания – всё нашло себе место на этих прясницах, всё вплелось в общие узоры, в общую красоту.

(25)Ведь, казалось бы, не всё ли равно, к какой доске привязать кусок льна и сучить из него суровую нитку. (26)Но, значит, не всё равно, если вот они, сотни прясниц, и нет двух совпадающих по рисунку или резьбе.

(По В. Солоухину*)

*Солоухин Владимир Алексеевич (1924–1997) – поэт, прозаик, публицист, автор очерковых книг о русской деревне.

Сочинение

С замиранием сердца, с восторгом останавливаемся мы перед великими творениями искусства. Нас до глубины души трогают иконы Андрея Рублёва, мы бываем потрясены искусством зодчих, которые возвели храм Покрова на Нерли, построили без единого гвоздя деревянные церкви на острове Кижи; с трепетом мы вглядываемся в картины великих художников. Что лежит в основе искусства? Вот вопрос, который волнует В. А. Солоухина.

Проблема назначения искусства, того, что движет человеком, заставляя его творить, волновала многих писателей и поэтов. Мне кажется, наиболее точно потребность созидать отразил

А. С. Пушкин в стихотворении «Осень». Мы хорошо помним строки:

В небольшом рассказе В. П. Астафьева «Далёкая и близкая сказка» повествуется о том, как рождается музыка, какое влияние она может оказывать на человека. Маленьким мальчиком услышал рассказчик скрипку. Играл скрипач композицию Огинского, и эта музыка потрясла юного слушателя. Скрипач рассказал ему, как родилась мелодия. Композитор Огинский писал её , прощаясь родиной, сумел передать свою печаль в звуках, а теперь она будит в людях лучшие чувства. Нет самого композитора, умер скрипач, подаривший слушателю чудесные мгновения постижения прекрасного, вырос мальчик… Однажды на фронте он услышал звуки органа. Звучала та же музыка, тот самый полонез Огинского, но в детстве он вызывал слёзы, потрясение, а теперь мелодия звучала древним боевым кличем, звала куда-то, заставляла что-то делать, чтобы потухли пожары войны, чтобы люди не жались к горящим развалинам, чтобы зашли они в свой дом, под крышу, к близким и любимым, чтобы небо, вечное наше небо, не подбрасывало взрывами и не сжигало адовым огнем.

По В. Розову. Пронёсся нынче какой-то странный слух, что в школе совсем не обязательно преподавать литературу… Роль книги в интеллектуальном, духовном и нравственном развитии личности. Необходимость изучения литературы в школе (нужно ли изучать литературу современным школьникам?)

Исходный текст

(1) Пронёсся нынче какой-то странный слух, что в школе совсем не обязательно преподавать литературу, отнимать на неё время от точных наук, которые, мол, основа основ, а литература - для немногих и пусть преподаётся факультативно. (2) Говорят об этом умники, которые не в состоянии уразуметь, что книга - самый глубокий источник познания мира и самое сильное средство воздействия на духовное развитие личности ... (З) Чрезвычайно важно понимать, что книга, как ничто, насыщает душу. (4) И привычное выражение, в которое мы подчас даже не вдумываемся, - "Любите книгу, источник знаний" - не случайно. (5) Горький говорил: (6) "Всему, что есть во мне хорошего, я обязан книгам". (7) Думаю, это может сказать любой развитой человек, даже самый великий. (8) Классические авторы прошлых веков питались теми книгами древности, которые развивали их индивидуальность. (9) Хорошо бы помнить об этом тем, кто сегодня лишает людей привычки к чтению, легкомысленно заявляет: зачем трудиться, читать книгу, когда можно за полтора часа всё увидеть на экране, получить готовый стереотип?

(10) Я болезненно переживаю слухи о том, что литературу уберут из школы. (11) Переживаю не за литературу, ей от этого ничего не сделается, она будет существовать, пока живёт наш мир; я переживаю за наших девчонок и мальчишек, которые не смогут стать сотворцами - они будут беднее, безмерно беднее нас, хотя, может быть, и прагматичнее. (12) Что лучше: [...] человек или прагматик? (13) Для меня нет вопроса: внутренне богатый, высокодуховный человек гораздо интереснее человека практического. (14) Духовно развитая личность более гармонична и приятна в общении, содержательна, в отличие от человека скудного духом, хотя и очень богатого материально.

(15) Книги, как ничто другое, могут предостеречь мыслящих людей, молодое поколение, помогут распознать зло, научат добру. (16) Они существуют на Земле несколько тысячелетий - папирусы, пергаментные свитки, наборы Гутенберга, типография Ивана Федорова... (17) Люди стремились запечатлеть и передать своим современникам и потомкам то, что всегда считалось жизненно важным и необходимым. (18) Писатель знает что-то такое, до чего не может додуматься обычный человек, он может словами выразить мысль, которая пронзает душу. (19) Отделённый от меня временем писатель открывает в моей душе что-то такое, что без него было бы неузнанным.

(20) Настоящая книга не только учит, открывает человеку красоту мира, она ещё радует, исцеляет душу, а значит, и тело. (21) Потому что всё духовное тесно связано с физическим.

(22) С литературой неразрывно связана вся моя жизнь с того самого дня, когда я открыл для себя магию слов. (23)И если оправдаются слухи об упразднении литературы в школе, для меня это будет ударом.

(По В. Розову*)

*Виктор Сергеевич Розов (1913 -2004) - русский советский драматург. Лауреат Государственной премии СССР (1967). Автор более 20 пьес и 6 киносценариев, в том числе пьесы «Вечно живые» и на её основе - сценария фильма «Летят журавли». Академик Российской академии словесности. Был президентом Российской Академии театрального искусства и членом Союза писателей.

Информация о тексте

Сочинение (по 1-ой проблеме)

Счастлив человек, в духовном мире которого книга занимает значительное место. Он открывает для себя целый мир, учится мыслить, чувствовать, сопереживать. Над проблемой роли книги в интеллектуальном, духовном и нравственном развитии личности размышляет В. С. Львов.

Автор подчёркивает значимость поднимаемого им вопроса. Ему больно от того, что в наше время изменилось отношение к книге, что многие придерживаются мнения: «Зачем трудиться, читать книгу, когда можно за полтора часа всё увидеть на экране, получить готовый стереотип?» Он отмечает, что книга служила источником знания многих классиков. Она может и теперь быть одним из факторов формирования духовно развитой личности. В. С. Львов болезненно переживает, что «литературу уберут из школы». Литература останется, но беднее станут мальчишки и девчонки, лишённые возможности «стать сотворцами».

Автор уверен, что роль книги в развитии личности уникальна, чтение книг важно для тех современных молодых людей, которые стремятся стать внутренне богатыми, высокодуховными членами общества. Я не могу не согласиться с его позицией. Книга для меня имеет большое значение. Лучшим времяпрепрвождением для меня является не сидение долгими часами перед телевизором или бесцельное гуляние с ровесниками. Нет, я люблю, когда идёт тихий-тихий дождь или падает снег, сесть в уголке и читать любимые книги. Я люблю Ф. М. Достоевского, но не программное «Преступление и наказание», а роман «Идиот». Читаю его до дрожи, до слёз, вместе с князем Мышкиным переживая сложные повороты судьбы. Люблю толстовскую героиню Наташу Ростову и вместе с ней иду первый бал, страдаю от разрыва с князем Андреем, плачу, когда он умрёт, встречаю новую любовь…

Книга с давних пор занимает особое значение в мире. О пользе книг и чтения писалось ещё в «Повести временных лет» . Ярослав Мудрый говорил, что велика польза от учения книжного: книгами наставляют и поучают, от слов книжных мы обретаем мудрость и воздержанье. Это реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся. Ярослав очень любил книги и часто читал их. Он умножил число книг на Руси и постепенно ввел их в употребление. С этого времени книжная премудрость прочно утвердилась среди русских.

К. Г. Паустовский в "Золотой розе" обнародовал мысль, что среди всех творений разума и рук человеческих именно искусство слова бессмертно. Но оно бессмертно только тогда, когда самоотверженно уходит в жизнь всеми своими корнями, когда жадно вбирает в себя все ее соки, запахи, звуки, краски, ее надежды, страдания, борьбу и любовь. Несмотря на прошедшие десятилетия, слова К. Г. Паустовского по-прежнему звучат актуально: «Человек, любящий и умеющий читать, – счастливый человек. Он окружен множеством умных, добрых и верных друзей. Друзья эти – книги».

Из повести М. Горького « Детство» мы узнаём о том, что книги помогли герою произведения преодолеть «свинцовые мерзости жизни» и стать человеком. Уже будучи известным писателем, Максим Горький вспоминает повара парохода «Добрый»

М. А. Смурого, который был малограмотен, но при этом собирал книги. Благодаря повару, юный Горький знакомится с самыми разными произведениями мировой литературы.

Я думаю, книга всегда будет занимать в моей жизни особое место. Я буду читать новые книги, перечитывать любимые классические произведения, я всякий раз буду открывать для себя новые имена в литературе, новые мысли и чувства в любимой книге.

Сочинение (по 2-ой проблеме)

В последнее время преподаванию литературы в школе уделяется очень большое внимание. Не случайно в СМИ, в интернете развернулась полемика по этой проблеме. Например,

Н. Д. Солженицыны, вдова великого писателя, всерьёз озабочена и сокращением часов на этот предмет, и тем, какие книги предлагается читать школьникам по программе, и качеством преподавания литературы. Эту же проблему, проблему изучения литературы в школе, поднимает В. Розов.

Размышления Розова не дань моде. Чувствуется, что для него это по-настоящему больной вопрос. Он называет тех, кто считает, что в школе преподавать литературу необязательно, «умниками», уверен, что эти умники лишают людей привычки к чтению. Если литературу уберут из школы, мальчишки и девчонки «не смогут стать сотворцами - они будут беднее, безмерно беднее нас, хотя, может быть, и прагматичнее.»

В. С. Розов уверен, что литература формирует культурно значимые ценности, открывает человеку красоту мира и помогает познать и мир. и самого себя, а значит, изучение литературы и школе необходимо.

…Насколько беднее была бы наша школьная жизнь, если бы не было в ней уроков литературы! Нам повезло: в нашем классе преподавала литературу немолодая, но очень талантливая учительница. Как она читала стихи своего любимого Блока! Мы сидели завороженные. Как сопереживали мы Раскольникову, Наташе Ростовой; даже скучного Обломова мы начинали понимать благодаря нашей учительнице. А ещё мы ценили её за то, что она не мешала нам высказывать свою точку зрения, никогда не навязывала свою. Уроки литературы стали любимыми у многих моих одноклассников. Поэтому я не могу не согласиться со взглядами С. Львова на проблему преподавания литературы в школе.

Можно вспомнить немало произведений, в которых поднимается вопрос преподавания литературы в школе. У Д. Орлова есть небольшой рассказ «Аптека души». Вместе с рассказчиком мы попадаем в далёкие послевоенные годы, знакомимся с замечательным учителем литературы А. А. Титовым. Его общение с детьми основано на принципе доверия, он мастер своего дела, сумевший увлечь звучащим словом хулиганистых мальчишек из послевоенной Марьиной Рощи. «Сан Саныч пронзил наши души Толстым - с помощью горьковского текста, дал нам лекарство от всяческого безобразия», - пишет Д. Орлов. «Аптекой души» стали для этих детей уроки литературы, сама великая русская литература.

В книге Г. Щербаковой «Вам и не снилось» есть образ учительницы литературы, которую за её молодость ученики за глаза называют Танечкой. Она старается увлечь своих питомцев чтением книг и очень справедливо, размышляя наедине с собой, говорит, что её предмет – единственный, который касается души.

В «Письмах о добром и прекрасном» Д. С. Лихачев вспоминает о своём учителе литературы, который, как только у ребят оказывался свободным урок, приходил к ним и читал книги. Так он познакомил детей с главами из «Войны и мира», «Капитанской дочки», несколькими рассказами Мопассана, былиной о Соловье Будимировиче, баснями Крылова, одами Державина и многим другим.

В. А. Сухомлинский писал, что чтение - это окошко, через которое дети видят и познают мир и самих себя. Так имеем ли мы право закрыть это волшебное окошко, исключив литературу из числа обязательных предметов в школе или сократив часы на её преподавание?!

1.Текст В. Сухомлинского "Об истинной красоте":

Во внешней человеческой красоте воплощены наши представления об идеале прекрасного. Внешняя красота – это не только антропологическое совершенство всех элементов тела, не только здоровье. Это внутренняя одухотворенность – богатый мир мыслей и чувств, нравственного достоинства, уважения к людям и к себе… Чем выше нравственное развитие и общий уровень духовной культуры человека, тем ярче отражается внутренний духовный мир во внешних чертах. Это свечение души, по выражению Гегеля, все больше проявляется, понимается и чувствуется современным человеком. Внутренняя красота отражается на внешнем облике…

Единство внутренней и внешней красоты – это эстетическое выражение

нравственного достоинства человека. Нет ничего зазорного в том, что

человек стремится быть красивым, хочет выглядеть красивым. Но, мне кажется, надо иметь моральное право на это желание. Нравственность этого стремления определяется тем, в какой мере эта красота выражает творческую, деятельную сущность человека. Ярче всего красота человека проявляется тогда, когда он занят любимой деятельностью, которая по своему характеру подчеркивает в нем что-то хорошее, свойственное его личности. При этом его внешний облик озарен внутренним вдохновением. Не случайно красоту дискобола Мирон воплотил в момент, когда напряжение внутренних духовных сил сочетается с напряжением сил физических, в этом сочетании – апофеоз красоте…

Внешняя красота имеет свои внутренние нравственные истоки. Любимое творчество делает человека красивым, преобразует черты лица – делает их тонкими, выразительными.

Красоту создает и тревога, забота – то, что обычно называют «муками творчества». Как горе откладывает на лице неизгладимые морщины, так и творческие заботы являются самым тонким, самым искусным скульптором, делающим лицо красивым. И, наоборот, внутренняя пустота придает внешним чертам лица выражение тупого равнодушия.

Если внутреннее духовное богатство создает человеческую красоту, то бездеятельность и тем более безнравственная деятельность эту красоту губят.

Безнравственная деятельность уродует. Привычка лгать, лицемерить, пустословить создает блуждающий взгляд: человек избегает смотреть в глаза другим людям; в его глазах трудно увидеть мысль, он прячет её… Зависть, эгоизм, подозрительность, боязнь того, что «меня не ценят», - все эти чувства постепенно огрубляют черты лица, придают ему угрюмость, нелюдимость. Быть самим собой, дорожить своим достоинством – это живая кровь

подлинной человеческой красоты.

Идеал человеческой красоты – это вместе с тем и идеал нравственности. Единство физического, нравственного, эстетического совершенства – это и есть та гармония, о которой так много говорится.

(В.А.Сухомлинский)

2.Текст И.Фонякова "Об интеллигентности"

Кажется, на глазах размываются понятия воспитанности, порядочности, душевного благородства – всего, что мы привыкли связывать со словами «интеллигент» и «интеллигентность».

Один бравый критик как-то признавался в печати: прежде чем прочесть какое-либо произведение в интернете или на дискете, он проверяет с помощью компьютера, присутствует ли там ненормативная лексика. Если нет – читать ни за что не будет: розовая водичка! Такой вот крутой представитель творческой интеллигенции. Надо ли говорить, что он сегодня не одинок? Под натиском лексики, которую называют еще «обсценной», падает один редут за другим. Слова, которые вчера еще казались запретными, проникают в произведения самых почтенных писателей.

С одной стороны, интеллигенция – это социальный слой или, как еще недавно говорилось, прослойка, возникающая в определенных обстоятельствах. И тогда все сказанное верно. С другой – те же слова несут в себе этическую и, я бы сказал, эстетическую оценку. Допустим, интеллигенция (в виде «протоинтеллигенции») действительно появилась у нас в ХV–ХVI веках. Но еще в ХII столетии появилось «Слово о полку Игореве»! Был ли его автор – гениальный художник слова, человек высоких и благородных помыслов – интеллигентом? Были ли интеллигентами его читатели – ведь не для себя же одного сочинял он свою поэму! А строители киевского Софийского собора и его новгородского тезки? А митрополит Иларион – автор «Слова о законе и благодати» (ХI век)? А Нестор и прочие монахи-летописцы?..

3. Текст Куприна "О природе"

Под его надзором и охраной было двадцать семь тысяч десятин казенного леса, да еще, по просьбе миллионеров братьев Солодаевых, он присматривал за их громадными, прекрасно сохраненными лесами в южной части уезда. Но и этого ему было мало: он самовольно взял под свое покровительство и все окрестные, смежные и чересполосные крестьянские леса. Совершая для крестьян за гроши, а чаще безвозмездно разные межевые работы и лесообходные съемки, он собирал сходы, говорил горячо и просто о великом значении в сельском хозяйстве больших лесных площадей и заклинал крестьян беречь лес пуще глаза. Мужики его слушали внимательно, сочувственно кивали бородами, вздыхали, как на проповеди деревенского попа, и поддакивали: "Это ты верно.... что и говорить... правда ваша, господин лесницын... Мы что? Мы мужики, люди темные..." Но уж давно известно, что самые прекрасные и полезные истины, исходящие из уст господина лесницына, господина агронома и других интеллигентных радетелей,., представляют для деревни лишь простое сотрясение воздуха. На другой же день добрые поселяне пускали в лес скот, объедавший дочиста молодняк, драли лыко с нежных, неокрепших деревьев, валили для какого-нибудь забора или оконницы строевые ели, просверливали стволы берез для вытяжки весеннего сока на квас, курили в сухостойном лесу и бросали спички на серый высохший мох, вспыхивающий, как порох, оставляли непогашенными костры, а мальчишки-пастушонки, те бессмысленно поджигали у сосен дупла и трещины, переполненные смолою, поджигали только для того, чтобы посмотреть, каким веселым, бурливым пламенем горит янтарная смола., Он упрашивал сельских учителей внедрять ученикам уважение и любовь к лесу, подбивал их вместе с деревенскими батюшками, - и, конечно, бесплодно, - устраивать праздники лесонасаждения, приставал к исправникам, земским начальникам и мировым судьям по поводу хищнических порубок, а на земских собраниях так надоел всем своими пылкими речами о защите лесов, что его перестали слушать. "Ну, понес философ свой обычный вздор", - говорили земцы и уходили курить, оставляя Турченку разглагольствовать, подобно проповеднику Беде, перед пустыми стульями. Но ничто не могло сломить энергии этого упрямого хохла, пришедшегося не по шерсти сонному городишке. Он, по собственному почину, укреплял кустарником речные берега, сажал хвойные деревья на песчаных пустырях и облеснял овраги. На эту тему мы и говорили с ним, свернувшись на обширном докторском диване. - В оврагах у меня теперь столько нанесло снегу, что лошадь уйдет с дугой. А я радуюсь, как ребенок. В семь лет я поднял весеннюю высоту воды в нашей поганой Вороже на четыре с половиной фута. Ах, если бы мне да рабочие руки! Если бы мне дали большую неограниченную власть над здешними лесами. Через несколько лет я бы сделал Мологу судоходной до самых истоков и поднял бы повсюду в районе урожайность хлебов на пятьдесят процентов. Клянусь господом богом, в двадцать лет можно сделать Днепр и Волгу самыми полноводными реками в мире,- и это будет стоить копейки! Можно увлажнить лесными посадками и оросить арыками самые безводные губернии. Только сажайте лес. Берегите лес.

4.Текст В.А. Пьецуха "О чтении книг"

Вот уже пять тысяч лет, как человечество не отстает от чтения, хотя у него забот, что называется, полон рот (тут тебе и бесконечные междоусобицы, и дети встали на кривую дорожку, и кризис неплатежей), а он все почитывает на досуге. Вроде бы и практического толка от этого занятия никакого: все-таки книжку прочитать – это не то, что делянку под картошку вскопать или починить в доме электропроводку, вроде бы и без того жизнь коротка, как заячий хвост, и глаза портить не годится, и основные вопросы бытия давно закрыты, а людей все тянет к печатному слову, точно в нем заключена какая-то вящая благодать…

И ведь действительно: с мудрым автором связаться через печатное слово – это совсем не то, что выяснить по сотовому телефону у Саши или у Маши, что они кушали на обед; это совсем не то, что выслушать от матери нагоняй за бестолковость и нерадение, претерпеть трепку от старшего брата в связи с покражей из буфета сладкого пирога… Исключительно по той причине, что большой писатель представляет собой редкостный феномен, что он есть высший подвид человека разумного, наделенный способностью мыслить и чувствовать, как никто, его сочинения непременно следует прочитать. Пушкин нас наставит тому, что не надо идеализировать любовь, состояние аномальное и, скорее, психофизического свойства, возбуждаемое органами секреции независимо от объекта страсти, поскольку в случае с Татьяной Лариной «Душа ждала… кого-нибудь», то есть на месте Онегина как объекта мог быть, например, заезжий коммивояжер, капитан-исправник, какой-нибудь заядлый бильярдист. Гоголь нам объявит: «Скучно на этом свете, господа!» – и будет отчасти прав, потому что, действительно, невесело существовать среди полулюдей, отнюдь не чающих своего высокого предназначения, хотя в другой раз занятно бывает понаблюдать за двумя провинциальными дураками, которые отравляют друг другу жизнь из-за сломанного ружья. Лев Толстой нас вдохновит своим озарением: «Мне говорят, я несвободен, а я взял и поднял правую руку», Чехов насторожит категорическим императивом: «В человеке все должно быть прекрасно…», в свою очередь, Достоевский нам сообщит, что «Широк, слишком широк русский человек, я бы сузил» и «Красотою спасется мир».

Следовательно, люди испокон веков льнут к дельной книге по той причине, что испытывают потребность в общении с самыми светлыми умами, какие только произвело человечество, и удовлетворить ее не могут ни домашние, ни приятели, ни газеты, ни тем более конференции у продовольственного ларька. Откуда взялась эта потребность, точно сказать нельзя, но можно предположить: таковая заключена в самой природе человека как пожизненного слушателя Высших курсов, тонкой штучки, мыслителя и творца. Во всяком случае, очевидно, что книга не нужна ни бабуину, ни ласточке, ни слону, у которого голова в семь раз больше, чем у homosapiens, и только человеку, этому противоестественному существу, неизвестно каким образом и зачем выведенному природой, время от времени бывает желательно почитать. Словом, скорее всего прав поэт Бродский, «Человек – это то, что читает», по крайней мере, человек – это не так просто, как полагают материалисты, и мыслящие особи должны быть постоянно настороже.

5.Текст Солоухина "О словах (и про "Мёртвые души")"

Можно исследовать химический состав, технологию производства, рецепты, тайны мастерства и все точно узнать: почему фарфоровая чашка звенит красиво и ярко, а просто глиняная издает глухой звук. Но мы никогда не узнаем - почему одни фразы, стихотворные строки, строфы бывают звонкими, а другие глухими.

Дело вовсе не в глухих согласных, шипящих, закрытых и открытых звуках. Каждое слово без исключения может звенеть, будучи поставленным на свое место. Слова одни и те же, но в одном случае из них получается фарфор, бронза, медь, а в другом случае - сырая клеклая глина. Один поет, а другой хрипит. Один чеканит, другой мямлит. Одна строка как бы светится изнутри, другая тускла и даже грязна. Одна похожа на драгоценный камень, другая - на комок замазки.

Почему герои «Мертвых душ» вот уже стольким поколениям читателей кажутся удивительно яркими, выпуклыми, живыми? Ни во времена Гоголя, ни позже, я думаю, нельзя было встретить в чистом виде ни Собакевича, ни Ноздрева, ни Плюшкина. Дело в том, что в каждом из гоголевских героев читатель узнает… себя! Характер человеческий очень сложен. Он состоит из множества склонностей. Гоголь взял одного нормального человека (им мог быть и сам Гоголь), расщепил его на склонности, а потом из каждой склонности, гиперболизировав ее, создал самостоятельного героя. В зародышевом состоянии живут в каждом из нас и склонность к бесплодному мечтательству, и склонность к хвастовству, и склонность к скопидомству, хотя в сложной совокупности характера никто из нас не Манилов, не Ноздрев, не Плюшкин. Но они нам очень понятны и, если хотите, даже близки.

Однажды я ночевал в коренном дагестанском ауле.Днем, пока мы суетились и разговаривали, обедали и пели песни, ничего не было слышно, кроме обыкновенных для аула звуков: крик осла, скрип и звяканье, смех детей, пенье петуха, шум автомобиля и вообще дневной шум, когда не отличаешь один звук от другого и не обращаешь на шум внимания, хотя бы потому, что и сам принимаешь участие в его создании.

Потом я лег спать, и мне начал чудиться шум реки. Чем тише становилось на улице, тем громче шумела река. Постепенно она заполнила всю тишину, и ничего в мире кроме нее не осталось. Властно, полнозвучно, устойчиво шумела река, которой днем не было слышно нигде поблизости, Утром, когда мир снова наполнился криками петуха, скрипом колеса, громыханием грузовика и нашим собственным разговором о всякой ерунде, я спросил у жителей аула и узнал все же, что река мне не приснилась, она действительно существует в дальнем ущелье за горой, только днем ее не слышно.

Каково же художнику сквозь повседневную суету жизни прислушиваться к постоянно существующему в нем самом и в мире, но не постоянно слышимому голосу откровения?

6.Текст С. Алексиевич "У войны - не женское лицо..."

Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова - сестра, жена, друг, и самое высокое - мать. Но разве не присутствует в их содержании и милосердие как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь - синонимы.

На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей..

Так кто же они, эти девочки, которые в сорок первом уходили с отступающими частями, осаждали военкоматы, всеми правдами и полудетскими неправдами прибавляя себе год-два, рвались на фронт? Сами они вспоминают, что были обыкновенными школьницами, студентками. Но в один день мир для них разделился на прошлое – то, что было еще вчера: последний школьный звонок, новое платье к выпускному балу, каникулы, студенческая практика в сельской больнице или школе, первая любовь, мечты о будущем… И войну. То, что называлось войной, обрушилось прежде всего необходимостью выбора. И выбор между жизнью и смертью для многих из них оказался простым, как дыхание.

Я пробую представить себе, что такой выбор встал бы передо мной, и новыми глазами вижу свою комнату – любимые книги, пластинки, тепло настольной лампы, которая сейчас светит мне, знакомое дыхание матери за стеной… То, что могла бы потерять. И уже не тороплюсь повторить, что выбор был «простой, как дыхание», хотя для них это было именно так.

Война меняла их. Война формировала, потому что застала в возрасте складывания характера, взгляда на жизнь. Война заставляла их многое увидеть, многое из того, что лучше бы человеку вообще не видеть, тем более женщине. Война заставляла о многом подумать. О добре и зле, например. О жизни и смерти. О тех вопросах, на которые человек научается отвечать в какой-то мере, прожив жизнь. А они только начинали жить. И уже должны были отвечать на эти вопросы…

Поклонимся низко ей, до самой земли. Ее великому Милосердию.

7.Текст В.Ф.Тендрякова "О взаимоотношении отцов и детей"

Лет пятнадцать или более того назад я попал в Лондон на международную встречу физиков, взбудораженных тогда теорией кварков. В нескольких шагах от сверкающей рекламной Пиккадилли под аркой дома, выходящей на людную мостовую, я увидел группу юнцов длинноволосых, в цветных кофтах, увешанных бусами, с подведенными глазами, крашеными губами, с зазывным выражением панельных девиц. Прохожие не обращали на них внимания - привычно, - а я выдал себя брезгливым содроганием.

У вас такого нет, мистер Гребин? - осведомился мой попутчик, известный в Англии научный обозреватель.

И я решительно, с чистой совестью ответил:

Нет. Сокрушенный вздох:

В таком случае верю - будущее за вами, ибо молодость многих развитых наций в проказе.

Я был наказан за самомнение.

К тому времени у меня уже подрос сын.

Сева - единственный сын в благополучной семье. Но для подростка наступает такое время, когда каждая семья начинает казаться ему неблагополучной. Каждая, даже самая идеальная! В ее рамках становится тесно, внешний мир манит к себе, опека материи отца угнетает. Хочется свободы и самостоятельности. Становление человека неизбежно создает этот неисключительный кризис, у одних он проходит незаметно, у других перерастает в трагедию. Сева стал чаще пропадать из дома…

Он отпустил волосы, наотрез отказался стричься, сразу утратил ухоженный домашний вид, эдакий одичавший послушничек. Он наткнулся на старую кофту матери с широкими рукавами, его только не устроили обычные пуговицы, где-то раздобыл медные бубенчики, сам их пришил. В женской кофте с бубенчиками, в потертых, с чужого зада (выменянных), с бахромой внизу джинсах, с неопрятными жиденькими косицами, падающими на плечи, - странная, однако, забота о собственной внешности: стараться не нравиться другим походить на огородное путало. Наш сын…

Навряд ли он ждал, что мы станем умиляться, но наше недоумение, досаду, презрительность воспринимал болезненно, стал повышенно раздражительным.

Теперь любая мелочь выводила его из себя: неодобрительный взгляд, горькая ухмылка на моем лице, просьба матери вынести мусорное ведро - все воспринималось как посягательство на его достоинство. И самые простенькие вопросы для него вырастали в мучительнейшие проблемы - праздновать или не праздновать дома день рождения, ехать ли вместе с классом на экскурсию в Коломенское, просить ли у матери денег на покупку новой пластинки?.. На его физиономии все чаще и чаще возникало вселенски кислое выражение, пока не застыло в постоянную мину и окончательно не обезобразило его. Мы чувствовали - чем дальше, тем больше он уже сам себя не уважал.

А я вспоминал случай в Лондоне и раскаивался в браваде - у нас нет того, не в пример другим безупречны… То, что свойственно временам и народам, в том или ином виде не может миновать и нас.

Сакраментальный конфликт отцов и детей родился не вчера. «Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна». Эти слова произнес Гесиод еще в VII веке до нашей эры. Но отцам последующих поколений от столь древнего признания легче не становилось.

Это бунт, Георгий. Против нас, против всего мира. Ты собираешься его подавить?

Я ничего не ответил.

Нет, - горько проговорила она, - ты хочешь, чтобы это сделала я.

И я снова промолчал, так как она угадала. Добавить мне было нечего.

Так вот, Георгий, нам лучше отвернуться от его мальчишеского бунта, сделать вид - не заслуживает внимания. Не будем подбрасывать дров в огонь. Само погаснет.

Лишний раз Катя доказала свою непостижимую для меня мудрость. Действительно, Сева скоро забросил кофту с бубенчиками, подстригся, смыл с лица кислое выражение, взялся тянуть школьную лямку, а она нынче тяжела.

Давно исчезли альбомы с марками, детские фотоаппараты, учебники вытеснили книги научной

фантастики, даже выскочить в кино не хватало времени, постоянн

Текст К. Симонова "О солдате, который отвечал на письма"

Рано утром Лопатин с Ваниным ушли в первую роту. Сабуров остался: он хотел воспользоваться затишьем. Сначала они два часа просидели с Масленниковым за составлением различной военной отчетности, часть которой была действительно необходимой, а часть казалась Сабурову лишней и заведенной только в силу давней мирной привычки ко всякого рода канцелярщине. Потом, когда Масленников ушел, Сабуров сел за отложенное и тяготившее его дело - за ответы на письма, пришедшие к мертвым. Как-то так уже повелось у него почти с самого начала войны, что он брал на себя трудную обязанность отвечать на эти письма. Его сердили люди, которые, когда кто-нибудь погибал в их части, старались как можно дольше не ставить об этом в известность его близких. Эта кажущаяся доброта представлялась ему просто желанием пройти мимо чужого горя, чтобы не причинить боли самому себе.

«Петенька, милый,- писала жена Парфенова (оказывается, его звали Петей),- мы все без тебя скучаем и ждем, когда кончится война, чтобы ты вернулся... Галочка стала совсем большая и уже ходит сама, и почти не падает...»

Сабуров внимательно прочел письмо до конца. Оно было не длинное - привет от родных, несколько слов о работе, пожелание поскорее разбить фашистов, в конце две строчки детских каракуль, написанных старшим сыном, и потом несколько нетвердых палочек, сделанных детской рукой, которой водила рука матери, и приписка: «А это написала сама Галочка»...

Что ответить? Всегда в таких случаях Сабуров знал, что ответить можно только одно: он убит, его нет,- и все-таки всегда он неизменно думал над этим, словно писал ответ в первый раз. Что ответить? В самом деле, что ответить?

Он вспомнил маленькую фигурку Парфенова, лежавшего навзничь на цементном полу, его бледное лицо и подложенные под голову полевые сумки. Этот человек, который погиб у него в первый же день боев и которого он до этого очень мало знал, был для него товарищем по оружию, одним из многих, слишком многих, которые дрались рядом с ним и погибли рядом с ним, тогда как он сам остался цел. Он привык к этому, привык к войне, и ему было просто сказать себе: вот был Парфенов, он сражался и убит. Но там, в Пензе, на улице Маркса, 24, эти слова - «он убит» - были катастрофой, потерей всех надежд. После этих слов там, на улице Карла Маркса, 24, жена переставала называться женой и становилась вдовой, дети переставали называться просто детьми,- они уже назывались сиротами. Это было не только горе, это была полная перемена жизни, всего будущего. И всегда, когда он писал такие письма, он больше всего боялся, чтобы тому, кто прочтет, не показалось, что ему, писавшему, было легко. Ему хотелось, чтобы тем, кто прочтет, казалось, что это написал их товарищ по горю, человек, так же горюющий, как они, тогда легче прочесть. Может быть, даже не то: не легче, но не так обидно, не так скорбно прочесть...

Людям иногда нужна ложь, он знал это. Они непременно хотят, чтобы тот, кого они любили, умер героически или, как это пишут, пал смертью храбрых... Они хотят, чтобы он не просто погиб, чтобы он погиб, сделав что-то важное, и они непременно хотят, чтобы он их вспомнил перед смертью.

И Сабуров, когда отвечал на письма, всегда старался утолить это желание, и, когда нужно было, он лгал, лгал больше или меньше - это была единственная ложь, которая его не смущала. Он взял ручку и, вырвав из блокнота листок, начал писать своим быстрым, размашистым почерком. Он написал о том, как они служили вместе с Парфеновым, как Парфенов героически погиб здесь в ночном бою, в Сталинграде (что было правдой), и как он, прежде чем упасть, сам застрелил трех немцев (что было неправдой), и как он умер на руках у Сабурова, и как он перед смертью вспоминал сына Володю и просил передать ему, чтобы тот помнил об отце.

8.Текст А. Чехова " ТОСКА"

Кому повем печаль мою?..

Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег... Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать...

Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина всё нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.

Извозчик, на Выборгскую! - слышит Иона. - Извозчик!

Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.

На Выборгскую! - повторяет военный. - Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!

В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега... Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места...

Куда прешь, леший! - на первых же порах слышит Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. - Куда черти несут? Пррава держи!

Ты ездить не умеешь! Права держи! - сердится военный.

Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.

Какие все подлецы! - острит военный. - Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.

Иона оглядывается на седока и шевелит губами... Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.

Что? - спрашивает военный.

Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:

А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.

Гм!.. Отчего же он умер?

Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:

А кто ж его знает! Должно, от горячки... Три дня полежал в больнице и помер... Божья воля.

Сворачивай, дьявол! - раздается в потемках. - Повылазило, что ли, старый пес? Гляди глазами!

Поезжай, поезжай... - говорит седок. - Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!

Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется... Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час, другой...

По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.

Извозчик, к Полицейскому мосту! - кричит дребезжащим голосом горбач. - Троих... двугривенный!

Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены... Что рубль, что пятак - для него теперь всё равно, были бы только седоки... Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.

Ну, погоняй! -И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что, слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одинок, и опять наступает для него тишина... Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем...

Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним.

Милый, который теперь час будет? - спрашивает он.

Десятый... Чего же стал здесь? Проезжай!

Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске... Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи... Ему невмоготу.

«Ко двору, - думает он. - Ко двору!»

И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе «спираль» и духота... Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой...

«И на овес не выездил, - думает он. - Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело... который и сам сыт, и лошадь сыта, завсегда покоен...»

В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.

Пить захотел? - спрашивает Иона.

Стало быть, пить!

Так... На здоровье... А у меня, брат, сын помер... Слыхал? На этой неделе в больнице... История!

Иона смотрит, какой эффект произвели его слова, но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже спит. Старик вздыхает и чешется... Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить. Скоро будет неделя, как умер сын, а он еще путем не говорил ни с кем... Нужно поговорить с толком, с расстановкой... Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер... Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника. В деревне осталась дочка Анисья... И про нее нужно поговорить... Да мало ли о чем он может теперь поговорить? Слушатель должен охать, вздыхать, причитывать... А с бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.

«Пойти лошадь поглядеть, - думает Иона. - Спать всегда успеешь... Небось, выспишься...»

Он одевается и идет в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде... Про сына, когда один, думать он не может... Поговорить с кем-нибудь о нем можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко...

Жуешь? - спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. - Ну, жуй, жуй... Коли на овес не выездили, сено есть будем... Да... Стар уж стал я ездить... Сыну бы ездить, а не мне... То настоящий извозчик был... Жить бы только...

Иона молчит некоторое время и продолжает:

Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря... Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить... Ведь жалко?

Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина...

Иона увлекается и рассказывает ей всё...

9. Текст Ю. Визбора "Песни делает время"

Мы говорим, что время делает песни. Это верно. Но и сами песни чуть-чуть делают время. Входя в нашу жизнь, они не только создают ее культурный фон, но часто выступают как советчики, выдвигают свою аргументацию в тех или иных вопросах, а то и просто рассказывают

У нас была комната площадью в 12 метров, и жили мы в ней впятером. Тетка моя, только что эвакуированная из блокадного Ленинграда, откуда она присылала письма - "бейте коричневых зверей!", вставала раньше всех и первая включала радио. Ровно в шесть часов из черного бумажного репродуктора звучала песня - тяжелая побудка военных лет: "Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!" И была она слышна и у соседей, и по всему Панкратьевскому переулку слышна была, и по всей Москве, и по всей стране 1942 года. С тех пор я не знаю песни, которая оказывала бы на меня такое сильное действие. Как человек, который имеет свое отношение к песне, меня занимало, что в первом куплете "Священной войны" есть не очень, как мне кажется, точная рифма: огромная - темною. Конечно, рассуждал я, такой мастер, как Лебедев-Кумач, не мог этого не заметить. Стало быть, у него были свои основания оставить эту не совсем точную рифму ради какой-то более высокой цели. Какой? Наверное, я не ошибся. Ради самого слова - ОГРОМНАЯ. Как необычайно точно оно сказано! Сколько нужно найти в себе поэтической силы, чтобы с такой меткостью, с такой фольклорной простотой сказать в грозный год слово, так необходимое стране, - будто зеркало перед ней поставить! Сколько уверенности придавала эта строчка! Сколько серьезности и драматизма в ней! Как дорога была для страны эта поэтическая находка, рождавшая несомненное чувство личной сопричастности с судьбой народа.

символы, так молодой офицер, трясущийся в полуживой полуторке где-то между Дмитровом и Москвой, сочиняет то, что будет навек выбито в граните, - "И врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова...". И мы стоим у "ежей" на Ленинградском шоссе и обнажаем головы перед подвигом защитников Москвы. И благодарим поэта.

Конечно, не всякую песню постигает такая судьба, не всем дано так реально быть изготовленным в бетоне, отлитым в металле, высеченным в граните. С этим в конце концов можно потерпеть. Но входить в душу человеческую, оставаться там пусть малыми, но надежными опорами гуманизма, честности, преданности - прямая задача песни-публициста. И часто наши народнохозяйственные планы, дела идущей и грядущей пятилеток ставят перед нами не только хозяйственные, но и поэтические задачи. Появляются новые стройки. Появляются новые песни о них.

Мне не кажется, что в один прекрасный день композитор, собравшись вместе с поэтом, решают написать "настоящую народную песню, которая не умрет в веках". Такая ситуация представляется маловероятной. Песня пишется как современное злободневное произведение. Годы испытывают ее на талант, на прочность конструкции, на выживание. Десятилетия жизни делают ее народной. В конце концов, "Подмосковные вечера" были написаны лишь для спортивного документального фильма, а "Звездный флаг" - будущий гимн США был сочинен его автором на обратной стороне конверта под впечатлением пожара города Бостона, обстрелянного с моря кораблями южан. Песня пишется сегодня, и если содержит она в себе "гены", обращенные в будущее, завтра она прорастет в новом своем качестве, не потеряв силы, но обретя мудрость.

И почему-то именно этот личностный, индивидуальный телеграф душ превращается в разговор для всех.

10. Текст Ефремова "Об образовании"

Осенью 1925 года я поступил в Академию наук лаборантом геологического музея.

И если вы действительно стремитесь к знаниям, то не поддавайтесь слабости, никогда не отменяйте своего решения. Дорогу осиливает и ослабевший человек - пока он идет. Но, упав, ему будет трудно подняться, много труднее, чем продолжать идти!

11.Текст З.Прилепина "О Новом годе"

Осенью 1925 года я поступил в Академию наук лаборантом геологического музея.

Казалось бы, мне оставалось только закончить университет. На деле получилось совсем не так. Разнообразная деятельность лаборанта, сама наука так увлекли меня, что я часто засиживался в лаборатории до ночи. Все труднее становилось совмещать столь интенсивную работу с занятиями. К тому же с весны до глубокой осени приходилось бывать в экспедициях. Вскоре и совсем бросил занятия, не будучи в силах совмещать дальние экспедиции в Среднюю Азию и Сибирь, где я уже работал в качестве геолога, хотя и не имел еще диплома.

Мне посчастливилось быть в рядах тех геологов, которые открыли пути ко многим важным месторождениям полезных ископаемых. Эта трудная работа так увлекала нас, что мы забывали все. Забыл и я о своем учении.

Я то и дело «спотыкался», когда приходилось отстаивать свои взгляды, выставлять проекты новых исследований или «защищать» открытые месторождения. Наконец, мне стало ясно, что без высшего образования мне встретится слишком много досадных препятствий. Будучи уже квалифицированным геологом, я ходатайствовал о разрешении мне, в порядке исключения, окончить экстерном Ленинградский горный институт. Мне пошли навстречу, и в течение двух с половиной лет удалось, не прерывая работы, закончить его.

Сколько я каялся и бранил себя за то, что оставил учение и не довел его до конца раньше, когда у меня было еще мало обязательств, накоплено мало исследований, требовавших спешного завершения.

Сейчас, когда я, пожилой, много видевший ученый и писатель, смотрю в прошлое, мне ясно, что стремление и воля к знаниям не оставляли меня. Я пробивался к знаниям, чувствуя и понимая, какой огромный и широкий мир открывается передо мной в книгах, исследованиях, путешествиях. Но каковы бы ни были мои способности и желания, сделать доступным все духовное богатство мира могло лишь систематическое образование. Все это - школа и уроки, диктовки и задачи - было трудным препятствием, но и в то же время ключом, открывшим ворота в новое, интересное, прекрасное.

Мне повезло с учителями - на пути оказались хорошие, высокой души люди. Настоящие педагоги, сумевшие разглядеть в малообразованном, плохо воспитанном, подчас просто грубом мальчишке какие-то способности. Но мне думается, что если бы этого не случилось, то все равно я бы продолжал преодолевать все трудности учения. Воля, как и все остальное, требует закалки и упражнения. То, что казалось трудным вчера, становится легким сегодня, если не уступать минутной слабости, а бороться с собой шаг за шагом, экзамен за экзаменом.

Тренировка стойкости и воли приходит незаметно. Когда учишься ездить на автомашине, трудно справляться с ней и следить за дорогой, знаками, пешеходами. И вдруг вы перестаете замечать свои действия, машина становится послушной и не требующей напряженного внимания. Так и с трудностями жизни. Привычка к их преодолению приходит незаметно, учиться становится легко, только нельзя давать себе распускаться и жалобиться. Товарищи будут с уважением называть такого человека собранным, волевым, мужественным, а он будет удивляться: что такого в нем нашли особенного?

И если вы действительно стремитесь к знаниям, то не поддавайтесь слабости, никогда не отменяйте своего решения. Дорогу осиливает и ослабевший человек - пока он идет. Но, упав, ему будет трудно подняться, много труднее, чем продолжать идти!

12.Текст Б. Екимова «Мальчик на велосипеде»

В последнее время Хурдин часто вспоминал о Вихляевской горе, о велосипеде; и, думая о поездке к матери, загадывал починить старый велосипедишко и съездить на Вихляевскую гору.

До самого дома больше не обмолвились словом. И чем ближе подъезжали, тем острее понимал Хурдин, какими долгими были эти пять лет разлуки. Такими долгими... И в какое-то мгновение вдруг показалось: матери уже нет, она умерла, а ему просто не сказали. Да, вдруг почудилось такое.

Мама была жива. На гул и сигнал машины, на голоса она отворила воротца и вышла. Вышла и кинулась к сыну.Привел господь, привел... Сохранил и привел... живого...- беспамятно бормотала она. - Господи... Какую я игу снесла. Уехал и матери сердцу вынул... - бормотала мать, пригибая к себе и ощупывая сыновью голову, плечи, лицо оглаживая, волосы, лаская и словно проверяя, все ли при нем.

И, поняв, поверив, что живой перед ней сынок и целый, она ослабела, и разом, одним разом хлынули так долго копленные слезы. Мать уже не могла говорить, она лишь в исступленье колотилась легкой седой головой о сыновью грудь.

Хурдин тоже плакал. Молча, глотая слезы, он плакал и ждал, когда мать успокоится.

Давно уехала машина, вещи стояли во дворе, а мать все не могла поверить.

Какой год во слезах ничего не вижу... Все об тебе да об тебе. Войны боюся. Телевизор кажеденно гляжу, а там все недоброе гутарят: война да война. А у меня об вас сердце кровит. Начнется - и враз тебя... Мы спасемся да и помрем так возля друг дружки, а мое дите вдале, одна-одиноя... Сделалась бы гулюшкой и полетела...

Хурдин слушал и все более понимал, что пять лет - такой долгий срок, бесконечный. Пять лет - это почти десятая часть всей жизни, а если в силе и разуме взрослого бытия ее брать, то вдвое больше. А для разлуки и вовсе не мереный срок, бесконечный.

Ведь, сколько помнил себя Хурдин, всегда он был перед матерью мальчонкой, даже взрослым уже. А теперь сидел возле нее большой, широкоплечий, а мать малым воробушком жалась к нему. И, обнимая мать, чуял он птичьи ее косточки и легкую плоть. Да что там мать, когда даже хата начинала в землю уходить.

Хурдин рассказывал о жене и детях, слушал материнскую повесть о хуторской родне. В округе лишь родных братьев да сестер было четверо, теток и дядьев столько же, а уж двоюродные - самосевом росли. И все жили неплохо, грех жаловаться. И не единожды звали мать к себе средний сын Василий, дочь Раиса. Но мать жила одна. И как когда-то, при покойном отце и большой семье, держала корову, коз, птицу, кабана выкармливала. Мать хозяйством гордилась и потому очень довольна была, когда Хурдин сказал:

Текст Л. М. Леонов "Русский лес"

С глазами, полными слез, Иван глядел в снег под собою: подступал конец его сказки. Правда, добрая половина Облога стояла еще нетронутой, но в сознанье мальчика бор перестал существовать одновременно с гибелью той могучей хвойной старухи, что осеняла Калинову кровлю. Оставлять ее было немыслимо: в первую же пургу, при падении, она раздавила бы Калинову сторожку, как гнилой орех.

– Теперь раздайсь маненько, православные, – тусклым голосом сказал Кнышев. – Дакось и мне погреться чуток!

Неожиданно для всех он сбросил с себя поддевку и остался в белой, кипеня белей вышитой рубахе, опоясанной кавказским ремешком с серебряным набором. Десяток рук протянули ему сточенные, карзубые пилы; он выбрал топор у ближайшего, прикинул на вес, одобрительно, на пробу, тронул ногтем лезвие, прозвеневшее, как струна, плюнул в ладонь, чтоб не скользило, и притоптал снежок, где мешал, – прислушался к верховому шелесту леса и неторопливо, как на эшафоте, с маковки до пяты оглядел свою жертву. Она была неслыханно хороша сейчас, старая мать Облога, в своей древней красе, прямая, как луч, и без единого порока; снег, как розовый сон, покоился на ее отяжелевших ветвях. Пока еще не в полную силу, Кнышев размахнулся и с оттяжкой на себя, как бы дразня, ударил в самый низ, по смолистому затеку у комля, где, подобно жилам, корни взбегали на ствол, а мальчик Иван чуть не ахнул от удивления, что кровка не забрызгала ему рук.

– Вот как ее надоть, – наставительно промолвил Золотухин. – Учитеся!

Сперва топор отскакивал от промерзлой заболони, но вдруг железо остервенилось, и в воздухе часто засверкала мелкая, костяного цвета щепа. Сразу, без единой осечки, образовался узкий, точный выруб, и теперь нужна была особая сноровка, чтоб не увязить в древесине топора. Звонкие вначале удары становились глуше по мере углубления в тело и подобно дятловому цокоту отдавались в окрестности. Все замолкло кругом, даже лес. Ничто пока не могло разбудить зимнюю дрему старухи... но вот ветерок смерти пошевелил ее хвою, и алая снежная пыль посыпалась на взмокшую спину Кнышева. Иван не смел поднять головы, видел только краем увлажнившегося глаза, как при каждом ударе подскакивает и бьется серебряный чехолок на конце кнышевского ремешка.

Зато остальные пристально наблюдали, как разминается застоявшийся купец. По всему было видно, что он хорошо умел это,только это и умел он на земле. В сущности, происходила обычная валка, но томило лесорубов виноватое чувство, будто присутствуют при очень грешном, потому что вдобавок щеголеватом и со смертельным исходом, баловстве. И хотя Кнышев действовал без передышки, все понимали: он несколько подзатягивает свое удовольствие, чего простые люди никогда не прощали и заправским палачам... Чтоб довершить дело, купец перекинулся на другую сторону: до конца оставалось стукануть разок-другой. Никто не слышал последнего удара. Кнышев отбросил топор и отошел в сторонку; пар валил от него, как в предбаннике. Подоспевший Золотухин молча накинул поддевку на его взмокшие плечи, а Титка звучно раскупорил ту плоскую, серебряную, неусыхающую. Сосна стояла по-прежнему, вся в морозном сиянье. Она еще не знала, что уже умерла.

Ничто пока не изменилось, но лесорубы попятились назад.

– Пошла-а... – придушенно шепнул кто-то над головой Ивана.

Всем ясно стало, что когда-то и Кнышев добывал себе пропитание топоришком, и теперь интересно было проверить степень его мастерства: соскользнув с пня при падении, сосна, как из пушки, могла отшвырнуть Калинову скорлупку...

Еле заметное движение родилось в ветвях, что-то деловито хрустнуло внизу и мелкой дрожью отозвалось в вершине. Сосна накренилась, все вздохнули с облегчением; второй заруб был чуть выше начального, лесина шла в безопасную сторону, опираясь в будущий откол пня. И вдруг – целая буря разразилась в ее пробудившейся кроне, ломала сучья, сдувала снег, – сугробы валились наземь, опережая ее падение... Нет ничего медленней и томительней на земле, чем падение дерева, под чьей сенью посещали тебя смутные грезы детства!

13.Текст Б.Екимов. "Одинокая старость. Полынь":

Крым. Приморский поселок Коктебель - место известное. Справа высятся громады Карадага, Святой горы, слева - покатые холмы степного Крыма.

Осень. Середина сентября. Курортный сезон кончается. Море еще дышит теплом, ласково голубеет. Днем жарко светит солнце. Вечерами уже прохладно и по-южному быстро темнеет. Но люд отдыхающий под крышей сидеть не любит, и потому на набережной, на невеликом ее протяженье, которое издавна зовут "Пятачком", собирается народ праздный со всего поселка.

Нынешней осенью появилась на коктебельском "Пятачке" старая женщина с букетиками сухих трав. Каждый вечер она устраивалась на краю "Пятачка" с товаром не больно казистым: сухая полынь да несколько простых цветочков, из тех, что растут вокруг. Что-то желтое да сиреневое.

Повесите на стенку, - убеждает она редких любопытствующих. - Повесите, так хорошо пахнуть будут.

Но что-то не видел я, чтобы брали ее изделия. Рядом - перстни да серьги с сердоликом, броши из яшмы, пейзажи с морем, с луной. Привезешь домой - будет память. Всякий человек поймет: это - Крым. А что сухая полынь? Ее везде хватает.

Старая женщина в темном платочке, в потертом пальто одиноко сидит на краешке осеннего, но еще праздничного крымского вернисажа, порой объясняет:

На стенку повесите... Так хорошо пахнет.

Осень. Быстро темнеет. Фонари теперь редки. Говорят, что платить за них нечем и некому. Пора разоренья. Сумерки "Пятачок" сужают. Первой с него исчезает старая женщина. Она еще не ушла, но как-то стушевалась, сливаясь с серым гранитом и темным асфальтом. Народ еще ходит да бродит, разглядывая сувениры, картины, подсвеченные фонариками. Старая женщина - во тьме, сгорбленная, возле невидимых уже пучков полыни. Потом она вовсе исчезает.

А вечерами - шумный "Пятачок" от затененной диким виноградом веранды до музея Волошина. Прогулки, разговоры, толкотня. Занятные безделушки на парапете и лотках. Что-то поглядишь, что-то купишь. Себе ли, родным и друзьям в подарок.

Все - славно. И лишь старая женщина с букетами полыни отчего-то тревожила меня. Она была так ни к месту и своим видом: потертое пальто, темный плат, старость, - и своими жалкими, никому не нужными букетами. Вечерами она, сгорбившись, одиноко сидела на скамейке на самом краю "Пятачка". Она была лишней на этом осеннем, но все же празднике на берегу моря.

Сразу же, на первый ли, второй день, я, конечно, купил у нее букетик полыни, выслушав: "Повесите на стенку... Так хорошо будет пахнуть". Купил, словно долг отдал. Но от этого не стало легче. Конечно же не от хорошей жизни прибрела она сюда. Сидит, потом тащится во тьме домой. Старая мать моя обычно, еще солнце не сядет, ложится в постель. Говорит, что устала. Ведь и в самом деле устала: такая долгая жизнь. И такой долгий летний день - для старого человека.

Старые люди... Сколько их ныне с протянутой рукой! И эта, на берегу теплого моря. Просить милостыню, видно, не хочет. Хотя подали бы ей много больше, чем выручит за свои жалкие сухие веточки и цветки. Но просить не хочет. Сидит...

И всякий же вечер была старая женщина, одиноко сидящая возле букетов сухой полыни.

Но однажды, выйдя на набережную, увидел я, что возле старой женщины, на ее скамейке, сидит пара: бородатый мужчина - на краешке скамьи, на отлете, мирно покуривает, а супруга ли, подруга его живо беседует со старушкой. Сухой букетик - в руке, какие-то слова о пользе полыни и всяких других растений. А разговоры "о пользе" весьма притягательны.

Здесь же, неподалеку, почтенный человек который день бойко продает сушеные травы, коренья, четко обозначив каждое: "от головы", "от сердца", "от бессонницы", "от онкологии". Покупают вовсю.

Вот и возле старой женщины, у ее букетиков, заслышав что-то "о пользе", стали останавливаться. Дело - вечернее, день - на исходе, забот - никаких.

14.Текст Д. Корецкий "Об ученых"

В ученом мире для сохранения своего имени в веках необходимо быть первым у ленточки нового факта - нового, конечно, только для нас. Вообще-то этот факт существует с того момента, как существует Мир. Вообще-то этот факт будет открыт и объяснен рано или поздно. Это неизбежно. Эйнштейн удивлялся Галилею. Зачем старику было объяснять свои истины толпе? Достаточно того, что сам узнал. И получил высокое наслаждение. А сообщать другим - зачем? Рано или поздно все узнают то, что узнал ты. Рано или поздно все звезды будут пересчитаны, раз они есть на небе.

У художников нет Бюро патентов. Оно не нужно художникам. Художники не способны повторить друг друга даже в тех случаях, когда они ставят перед собой такую задачу. И даже если бы были картотеки художественных откровений, они не помогли бы другим художникам. Ибо открытия в художественном ощущении мира всегда первичны для каждого. Можно тысячи раз в любых географических пунктах и в любые века открыть силу тяготения или убедиться в том, что Земля - круглая. Невозможно создать вторую Джоконду, как невозможно равноценно заменить самый слабый художественный талант чистым размышлением. Ценность средней мысли равна нулю, средний талант имеет цену, ибо мысли повторяются, а художественность индивидуальна, а значит - неповторима. Попробуйте повторить Боборыкина!

Великий ученый, объяснивший великий факт природы для себя, но не могущий по какой-то причине передать свое знание другим, умирает с меньшей тяготой, нежели художник среднего таланта, который написал картину химически несовместимыми красками.

Ученый не сомневается, что рано или поздно придет другой гений, и найдет его истину, и расскажет о ней людям. Ученый знает, что исчезает только его авторство, а не истина. Когда исчезает картина, исчезает и авторство и художественная истина навсегда.

Основой творческого научного мышления является решение проблем, то есть постановка вопросов и ответ на них. Когда художник и ставит вопрос, и пытается ответить на него, чаще всего он оказывается в луже. Художественное творчество не совпадает с научным по своему стилю. Для гениального художественного шедевра достаточно вопроса. Например: совместимы ли гений и злодейство?

Если вопрос задан в совершенной художественной форме, он имеет столько ответов, сколько есть людей на планете. Конечно, эти ответы возможно сгруппировать по степеням, например, доказательности их. Но двух абсолютно одинаковых ответов не будет, потому что в такой ответ (если, конечно, он дается в развернутом, мотивированном виде) целиком входит вся философия, весь жизненный опыт, все знания отвечающего индивида.

В зависимости от степени эрудиции отвечающий может привести больше или меньше примеров соединения гения и злодея, но никаким количеством он не убедит оппонента.

Ответ на вопрос, скрытый в художественном шедевре, ищет все общество, весь мир, все дилетанты, не имеющие никакого отношения к профессии специалистов по психологии творчества. Табу на поиск ответа не накладывается ни на дикаря, ни даже на сумасшедшего. Наоборот, ответы последних еще интереснее для всех думающих над вопросом.

Художник общается с миром, а ученый - с коллегами.

Что делает вожак-олень, когда ему чудится незнакомый запах или дальний шорох?

Все видели, как застывает вожак, изображая из себя вопросительный знак. Он весь - от последнего волоска на хвосте до глаз, и ушей, и рогов - вопрос. Вожак задает вопрос себе и всему стаду. Он сразу делится вопросом со всеми - так надо для повышения безошибочности ответа, так надо, чтобы выжить.

Ведь когда рисует ребенок, он все время поглядывает на тебя, он задает вопрос: «Папа, ты понял, что это я нарисовал домик? А это коза, да, папа?» Потом вопрос, который задает художник себе и миру, все усложняется и доходит до зауми для непосвященных, ибо художник не способен сформулировать вопрос в логических понятиях. Он задает вопрос «совместимы ли гений и злодейство?» в форме «Моцарта и Сальери», но, пересказанный мною в виде слов-понятий, этот вопрос уже не существует, это я только одну из бесчисленных матрешек вытащил на свет логики. На самом деле вопрос, который задает Пушкин, так же сложен, как вся сложность Мира.

Ученый же так хочет поставить вопрос, чтобы задачу или проблему можно было не только обязательно решить, но и решить по возможности быстро и полно и при минимальных издержках. Если ученый задает вопрос, который не может лечь в русло научно разработанной стратегии ответа, то коллеги не считают этого ученого ученым. Они считают его беспочвенным фантазером и псевдомыслителем, беллетристом и сенсационником или даже мистиком и шарлатаном.

15.Текст В.Ф. Тендряков "О полбуханке хлеба"

Все мы пробыли месяц в запасном полку за Волгой. Мы, это так - остатки разбитых за Доном частей, докатившихся до Сталинграда. Кого-то вновь бросили в бой, а нас отвели в запас, казалось бы - счастливцы, какой-никакой отдых от окопов. Отдых… два свинцово-тяжелых сухаря на день, мутная водица вместо похлебки. Отправку на фронт встретили с радостью.

Очередной хутор на нашем пути. Лейтенант в сопровождении старшины отправился выяснять обстановку.

Через полчаса старшина вернулся.

Ребята! - объявил он вдохновенно. - Удалось вышибить: на рыло по двести пятьдесят граммов хлеба и по пятнадцати граммов сахара!

Кто со мной получать хлеб?.. Давай ты! - Я лежал рядом, и старшина ткнул в меня пальцем.

у меня вспыхнула мыслишка… о находчивости, трусливая, гаденькая и унылая.

Прямо на крыльце я расстелил плащ-палатку, на нее стали падать буханки - семь и еще половина.

Старшина на секунду отвернулся, и я сунул полбуханки под крыльцо, завернул хлеб в плащ-палатку, взвалил ее себе на плечо.

Только идиот может рассчитывать, что старшина не заметит исчезновения перерубленной пополам буханки. К полученному хлебу никто не прикасался, кроме него и меня. Я вор, и сейчас, вот сейчас, через несколько минут это станет известно… Да, тем, кто, как и я, пятеро суток ничего не ел. Как и я!

В жизни мне случалось делать нехорошее - врал учителям, чтоб не поставили двойку, не раз давал слово не драться и не сдерживал слова, однажды на рыбалке я наткнулся на чужой перепутанный перемет, на котором сидел голавль, и снял его с крюка… Но всякий раз я находил для себя оправдание:не выучил задание - надо было дочитать книгу, подрался снова - так тот сам полез первый, снял с чужого перемета голавля - но перемет-то снесло течением, перепутало, сам хозяин его ни за что бы не нашел…

Теперь я и не искал оправданий. Ох, если б можно вернуться, достать спрятанный хлеб, положить его обратно в плащ-палатку!

С обочины дороги навстречу нам с усилием - ноет каждая косточка - стали подыматься солдаты. Хмурые, темные лица, согнутые спины, опущенные плечи.

Старшина распахнул плащ-палатку, и куча хлеба была встречена почтительным молчанием.

В этой-то почтительной тишине и раздалось недоуменное:

А где?.. Тут полбуханка была!

Произошло легкое движение, темные лица повернулись ко мне, со всех сторон - глаза, глаза, жуткая настороженность в них.

Эй ты! Где?! Тебя спрашиваю!

Я молчал.

Пожилой солдат, выбеленно голубые глаза, изрытые морщинами щеки, сивый от щетины подбородок, голос без злобы:

Лучше, парень, будет, коли признаешься.

Да что с ним разговаривать! - Один из парней вскинул руку.

И я невольно дернулся. А парень просто поправил на голове пилотку.

Не бойся! - с презрением проговорил он. - Бить тебя… Руки пачкать.

И неожиданно я увидел, что окружавшие меня люди поразительно красивы - темные, измученные походом, голодные, но лица какие-то граненые, четко лепные. Среди красивых людей - я уродлив.

Ничего не бывает страшнее, чем чувствовать невозможность оправдать себя перед самим собой.

Мне повезло, в роте связи гвардейского полка, куда я попал, не оказалось никого, кто видел бы мой позор.Мелкими поступками раз за разом я завоевывал себе самоуважение - лез первым на обрыв линии под шквальным обстрелом, старался взвалить на себя катушку с кабелем потяжелей, если удавалось получить у повара лишний котелок супа, не считал это своей добычей, всегда с кем-то делил его. И никто не замечал моих альтруистических «подвигов», считали - нормально. А это-то мне и было нужно, я не претендовал на исключительность, не смел и мечтать стать лучше других.

Больше в жизни я не воровал. Как-то не приходилось.

17.Текст К.Г. Паустовский "Акварельные Краски"

(1)Когда при Берге про¬из¬но¬си¬ли слово «ро¬ди¬на», он усме¬хал¬ся. (2)Не за¬ме¬чал кра¬со¬ты при¬ро¬ды во¬круг, не по¬ни¬мал, когда бойцы го¬во¬ри¬ли:

«(3)Вот отобьём род¬ную землю и на¬по¬им коней из род¬ной реки».- (4)Тре¬пот¬ня! - мрач¬но го¬во¬рил Берг. - (5)У таких, как мы, нет и не может быть ро¬ди¬ны.- (6)Эх, Берг, су¬хар¬ная душа! - с тяжёлым уко¬ром от¬ве¬ча¬ли бойцы. - (7)Ты землю не лю-бишь, чудак. (8)А ещё ху¬дож¬ник!(9) Может быть, по¬это¬му Бергу и не уда¬ва¬лись пей¬за¬жи.(10) Через не¬сколь¬ко лет ран¬ней осе¬нью Берг от¬пра¬вил¬ся в му¬ром¬ские леса, на озеро, где про¬во¬дил лето его друг ху¬дож¬ник Ярцев, и про¬жил там около ме¬ся¬ца. (11)Он не со¬би¬рал¬ся ра¬бо¬тать и не взял с собой мас¬ля¬ных кра¬сок, а привёз толь¬ко ма¬лень¬кую ко¬роб¬ку с ак¬ва¬ре¬лью.(12)Целые дни он лежал на ещё зелёных по¬ля¬нах и рас¬смат¬ри¬вал цветы и травы, со¬би¬рал ярко-крас¬ные ягоды ши¬пов¬ни¬ка и па¬ху¬чий мож¬же¬вель¬ник, длин¬ную хвою, ли¬стья осин, где по ли¬мон-но¬му полю были раз¬бро¬са¬ны чёрные и синие пятна, хруп¬кие лишаи неж¬но¬го пе-пель¬но¬го от¬тен¬ка и вя¬ну¬щую гвоз¬ди¬ку. (13)Он тща¬тель¬но раз¬гля¬ды¬вал осен¬ние ли-стья с из¬нан¬ки, где жел¬тиз¬на была чуть тро¬ну¬та свин¬цо¬вой из¬мо¬ро¬зью.(14)На за¬ка-тах жу¬рав¬ли¬ные стаи с кур¬лы¬ка¬ньем ле¬те¬ли над озе¬ром на юг, и Ваня Зотов, сын лес¬ни¬ка, каж¬дый раз го¬во¬рил Бергу:- (15)Ка¬жись, ки¬да¬ют нас птицы, летят к тёплым морям.(16)Берг впер¬вые по¬чув¬ство¬вал глу¬пую обиду: жу¬рав¬ли по¬ка¬за¬лись ему пре¬да¬те¬ля¬ми. (17)Они бро¬са¬ли без со¬жа¬ле¬ния этот лес¬ной и тор¬же¬ствен¬ный край, пол¬ный безы¬мян¬ных озёр, не¬про¬лаз¬ных за¬ро¬с¬лей, сухой лист¬вы, мер¬но¬го гула сосен и воз¬ду¬ха, пах¬ну¬ще¬го смо¬лой и сы¬ры¬ми бо¬лот¬ны¬ми мхами.(18)Как-то Берг проснул¬ся со стран¬ным чув¬ством. (19)Лёгкие тени вет¬вей дро¬жа¬ли на чи¬стом полу, а за две¬рью сияла тихая си¬не¬ва. (20)Слово «си¬я¬ние» Берг встре¬чал толь¬ко в кни¬гах по¬этов, счи¬тал его вы¬спрен¬ним и лишённым яс¬но¬го смыс¬ла. (21)Но те¬перь он понял, как точно это слово пе¬ре¬даёт тот осо¬бый свет, какой ис¬хо¬дит от сен-тябрь¬ско¬го неба и солн¬ца.(22)Берг взял крас¬ки, бу¬ма¬гу и, не на¬пив¬шись даже чаю, пошёл на озеро. (23)Ваня перевёз его на даль¬ний берег.(24)Берг то¬ро¬пил¬ся. (25)Берг хотел всю силу кра¬сок, всё уме¬ние своих рук, всё то, что дро¬жа¬ло где-то на серд¬це, от¬дать этой бу¬ма¬ге, чтобы хоть в сотой доле изоб¬ра¬зить ве¬ли¬ко¬ле¬пие этих лесов, уми¬ра¬ю¬щих ве¬ли¬ча¬во и про¬сто. (26)Берг ра¬бо¬тал как одер¬жи¬мый, пел и кри¬чал....(27)Через два ме¬ся¬ца в дом Берга при¬нес¬ли из¬ве¬ще¬ние о вы¬став¬ке, в ко¬то¬рой тот дол¬жен был участ¬во¬вать: про¬си¬ли со¬об¬щить, сколь¬ко своих работ ху-дож¬ник вы¬ста¬вит на этот раз. (28)Берг сел к столу и быст¬ро на¬пи¬сал: «Вы¬став¬ляю толь¬ко один этюд ак¬ва¬ре¬лью, сде¬лан¬ный этим летом, - мой пер¬вый пей-заж».(29)Спу¬стя время Берг сидел и думал. (30)Он хотел про¬сле¬дить, ка¬ки¬ми не-уло¬ви¬мы¬ми пу¬тя¬ми по¬яви¬лось у него ясное и ра¬дост¬ное чув¬ство ро¬ди¬ны. (31)Оно зрело не¬де¬ля¬ми, го¬да¬ми, де¬ся¬ти¬ле¬ти¬я¬ми, но по¬след¬ний тол¬чок дал лес¬ной край, осень, крики жу¬рав¬лей и Ваня Зотов.- (32)Эх, Берг, су¬хар¬ная душа! - вспом¬нил он слова бой¬цов.(33)Бойцы тогда были правы. (34)Берг знал, что те¬перь он свя¬зан сосвоей стра¬ной не толь¬ко ра¬з¬умом, но и всем серд¬цем, как ху¬дож¬ник, и что лю-бовь к ро¬ди¬не сде¬ла¬ла его умную, но сухую жизнь тёплой, весёлой и во сто крат более пре¬крас¬ной, чем рань¬ше.

18.Текст Б.Акунин "О страхе/смелости":

Недавно я прочитал интереснейшую статью в журнале Current Biology про одну американку, у которой начисто отсутствует чувство страха. То есть вообще ноль целых ноль десятых. Ученые обвешали ее датчиками, пугали-пугали всеми способами, на которые хватало воображения – никаких отрицательных эмоций.

Причина бесстрашия нашей американки была сугубо медицинская. В мозгу есть миндалевидный закуточек, который называется амигдала. Именно он отвечает за формирование страха.

Пытаюсь представить себе, каково это – жить вообще без страхов. Хотел бы я так или нет?

Первый порыв, конечно, ответить: да, очень хотел бы!

Страх – ужасно противное чувство.

У Толстого замечательно описано, как Николай Ростов празднует труса, убегая от французов: «Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине».

Сейчас бросит пистолет и побежит

Должно быть, поручик Толстой знал это состояние не понаслышке – оно впечатляюще описано и в «Севастопольских рассказах».

А сколько недостойных поступков и подлостей совершается от страха, сколько ломается судеб.

Нет, решено. Удалите мне амигдалу, пожалуйста. Хочу ничего не бояться. Вообще ничего. Как пел Высоцкий: «Я не люблю себя, когда я трушу».

С другой стороны… Всем наверняка в жизни приходилось делать что-то через страх.

У меня одно из ранних воспоминаний, как мы во дворе зачем-то затеяли прыгать с крыши гаража. Мне было, наверное, лет шесть-семь. Как обычно, нашелся кто-то бесшабашный, а за ним полезли остальные, и я в том числе. Сверху вниз посмотрел – ужас, оцепенение. Особенно когда мой приятель, более смелый, чем я, прыгнул, подвернул ногу и завопил от боли. А я – следующий. Снизу девочки смотрят (они умнее нас, дураков, - не полезли). Прыгнул, конечно. Куда деваться? И впервые в жизни испытал чувство победы – самой драгоценной из побед, победы над собой. Может, не такая уж это была глупость – прыгать с крыши гаража.

38)Зачем нужен страх с биологической точки зрения, понятно – срабатывает инстинкт самосохранения. 39)Но страх необходим и для развития личности. 40)Страх нужен затем, чтобы у тебя было, что побеждать. 41)Смелость – это не бесстрашие, а умение побеждать амигдалу. 42) Трусость – наоборот. 43)Когда амигдала побеждает тебя.

(здесь был кусок про профессии, не нашла)

Я подумал-подумал и отказался. Невозможно написать живую книгу, если не вибрируешь от страха, что у тебя ни черта не получится. Даже если это просто детектив.

И что бы я был без этого страха?

Нет, хочу бояться и радоваться победе над страхом.

Не троньте мою амигдалу.

Слепой лежал тихо, сложив на груди руки и улыбаясь. Он улыбался бессознательно. Ему было велено не шевелиться, во всяком случае, делать движения только в случаях строгой необходимости. Так он лежал уже третий день с повязкой на глазах. Но его душевное состояние, несмотря на эту слабую, застывшую улыбку, было состоянием приговоренного, ожидающего пощады. Время от времени возможность начать жить снова, уравновешивая себя в светлом пространстве таинственной работой зрачков, представляясь вдруг ясно, так волновала его, что он весь дергался, как во сне.

Оберегая нервы Рабида, профессор не сказал ему, что операция удалась, что он, безусловно, станет вновь зрячим. Какой-нибудь десятитысячный шанс обратно мог обратить все в трагедию. Поэтому, прощаясь, профессор каждый день говорил Рабиду:

Будьте спокойны. Для вас сделано все, остальное приложится.

Среди мучительного напряжения, ожидания и всяких предположений Рабид услышал голос подходящей к нему Дэзи Гаран. Это была девушка, служившая в клинике; часто в тяжелые минуты Рабид просил ее положить ему на лоб свою руку и теперь с удовольствием ожидал, что эта маленькая дружеская рука слегка прильнет к онемевшей от неподвижности голове. Так и случилось.

Когда она отняла руку, он, так долго смотревший внутрь себя и научившийся безошибочно понимать движения своего сердца, понял еще раз, что главным его страхом за последнее время стало опасение никогда не увидеть Дэзи. Еще когда его привели сюда и он услышал стремительный женский голос, распоряжавшийся устройством больного, в нем шевельнулось отрадное ощущение нежного и стройного существа, нарисованного звуком этого голоса. Это был теплый, веселый и близкий душе звук молодой жизни, богатый певучими оттенками, ясными, как теплое утро.

Постепенно в нем отчетливо возник ее образ, произвольный, как все наши представления о невидимом, но необходимо нужный ему. Разговаривая в течение трех недель только с ней, подчиняясь ее легкому и настойчивому уходу, Рабид знал, что начал любить ее уже с первых дней; теперь выздороветь - стало его целью ради нее.

Он думал, что она относится к нему с глубоким сочувствием, благоприятным для будущего. Слепой, он не считал себя вправе задавать эти вопросы, откладывая решение их к тому времени, когда оба они взглянут друг другу в глаза. И он совершенно не знал, что эта девушка, голос которой делал его таким счастливым, думает о его выздоровлении со страхом и грустью, так как была некрасива. Ее чувство к нему возникло из одиночества, сознания своего влияния на него и из сознания безопасности. Он был слеп, и она могла спокойно смотреть на себя его внутренним о ней представлением, которое он выражал не словами, а всем своим отношением, - и она знала, что он любит ее.

До операции они подолгу и помногу разговаривали. Рабид рассказывал ей свои скитания, она - обо всем, что делается на свете теперь. И линия ее разговора была полна той же очаровательной мягкости, как и ее голос. Расставаясь, они придумывали, что бы еще сказать друг другу. Последними словами ее были:

До свидания, пока.

Пока... - отвечал Рабид, и ему казалось, что в "пока" есть надежда.

Он был прям, молод, смел, шутлив, высок и черноволос. У него должны были быть - если будут - черные блестящие глаза со взглядом в упор. Представляя этот взгляд, Дэзи отходила от зеркала с испугом в глазах. И ее болезненное, неправильное лицо покрывалось нежным румянцем.

Что будет? - говорила она. - Ну, пусть кончится этот хороший месяц. Но откройте его тюрьму, профессор Ребальд, прошу вас!

Когда наступил час испытания и был установлен свет, с которым мог первое время бороться неокрепшим взглядом Рабид, профессор и помощник его и с ними еще несколько человек ученого мира окружили Рабида.

Дэзи! - сказал он, думая, что она здесь, и надеясь первой увидеть ее. Но ее не было именно потому, что в этот момент она не нашла сил видеть, чувствовать волнение человека, судьба которого решалась снятием повязки. Она стояла посреди комнаты как завороженная, прислушиваясь к г

20.Текст Т.Н. Толстая "О милосердии":

Тридцати шести семьям помогала бабушка на протяжении трех десятилетий. Еще раз: тридцати шести. Там, где нельзя было урезать у своей семьи без ущерба для существования, она урезала у себя. Кажется, всю жизнь она проходила в одном и том же скучном синем платье; когда платье ветшало, оно заменялось таким же. Нет, не всю жизнь. До революции она носила красивые, модные вещи – черный бархат, прозрачные рукава с вышивкой, черепаховые гребни, – я же сама находила их, раскапывая сундуки в чулане. Что случилось с ней, когда это случилось, почему случилось, как она стала святой – я уже никогда не узнаю.

После бабушкиной смерти маме стали приходить робкие письма из далеких ссылок, из-за Полярного круга. Вот Татьяна Борисовна посылала нам ежемесячно столько-то рублей, мы выживали. Дочь без ног, работы нет, муж погиб. Что нам делать? И мама – семеро детей, няня Груша, кухарка Марфа, Софья Исааковна – музыка, Маляка – гуляние, Елизавета Соломоновна – французский, Галина Валерьяновна – английский, это для каждого, плюс Цецилия Альбертовна – математика для тупых (это я, привет!), собака Ясса – гав-гав, два раза в неделю табунок папиных аспирантов – суп, второе, – мама спокойно и стойко взяла еще и этот крест на себя, и понесла, и продолжила выплаты и посылки, никому не сказав, никому не пожаловавшись, все такая же спокойная, приветливая и загадочная, какой мы ее знали.

И я никогда бы ни о чем этом не узнала, если бы кто-то из несчастных, уже в семидесятые годы, не добрался до Москвы и не оказался в свойстве с ближайшей маминой подругой, а та приступила к маме с расспросами и все выведала и рассказала мне – под большим секретом, потрясенная, как и все всегда были потрясены, маминой таинственной солнечной личностью.

Раз уж я забежала вперед, то я скажу, что еще у нас – чтобы довершить картину нашей зажравшести – была машина «Волга» и дача с верандами и цветными стеклами; весь табор летом перемещался на дачу, и хотя учительницы музыки и языков с нами не ездили, зато у нас проживала хромая тетя Леля, сама знавшая три языка, лысая старуха Клавдия Алексеевна, выводившая на прогулку малышей, и семья папиного аспиранта Толи – жена и двое детишек, потому что им нужен был свежий воздух и почему бы им у нас не пожить. Так что за стол меньше пятнадцати человек не садилось, и маму я всегда вижу стоящую у плиты, или волочащую на пару с Марфой котел с прокипяченным в нем бельем, или пропалывающую грядки с пионами, лилиями и клубникой, или штопающую, или вяжущую носки, и лицо ее – лик Мадонны, а руки ее, пальцы – искривлены тяжкой работой, ногти сбиты и костяшки распухли, и она стесняется своих рук. И никогда, никогда она не достает из комода и не надевает ни серебряного ожерелья, ни золотой шейной косынки.

Но и нам их поносить не разрешает.

Фиктивный брак вскорости перерос в настоящий, в марте даже сыграли свадьбу, и новых родственников Алексея Толстого, уже почти пропавших в пермской, или уфимской, или саратовской, или оренбургской, или томской глуши, с неудовольствием оставили в покое (за них ходатайствовал Горький). Кстати, чекисты разгадали папин план (ну, стукачей-то вокруг всегда хватало). Недавно издали дневник Любови Васильевны Шапориной, театральной художницы, матери папиного приятеля Васи. Она пишет, что Вася собрался жениться на своей подруге Наташе и местный (детскосельский) чекист кричал, что ишь, манеру взяли: на высылаемых жениться! Думают, раз Никита Толстой это проделал, так и им можно! Вася все-таки женился.

21.Текст Ю.М.Нагибин "Что такое красота?":

Что такое красота? Правда, не всегда, у людей разные вкусы, разные представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Тем, кто обладает сильно развитым воспринимающим аппаратом, куда легче понять очарованность художника той или иной натурой и разделить его чувство вопреки собственным пристрастиям, нежели тем, кто редко соприкасается с искусством

Чем поражает Джоконда? Сложностью выражения, глубиной душевной жизни, обнаруживающей себя в многозначной полуулыбке, взгляде, погруженном в даль, но готовом откликнуться и сиюминутности. Разве можно сказать, что Мона Лиза безукоризненно красива? У самого Леонардо есть на полотнах женщины куда красивей (хотя бы эрмитажная «Мадонна Литта»), но манит, притягивает, сводит с ума поэтов, вдохновляет музыкантов, пленяет сложные и простые души бессмертная Джоконда - в ней явлен не холодный, обобщающий тип красоты, а горячая, пульсирующая, бездонная жизнь единственной души. Человеку, сказал Паскаль, по-настоящему интересен только человек. И потому над тайной Джоконды, тайной вполне реальной женщины, жившей в нашем мире, а не на Олимпе и не в горних высях, флорентийской гражданки, жены купца Джокондо не устают биться поколение за поколением.

Словами красоту не передашь. Это прекрасно знал Лев Толстой. В полушутливом споре с Тургеневым и Дружининым, кто лучше опишет красоту женщины, он перечеркнул прямолинейные описания своих соперников одной-единственной фразой из Гомера: «Когда Елена вошла, старцы встали». Умно, дерзко, лукаво, но вместе с тем Толстой как бы расписывается в бессилии выразить словами живую красоту женщины. Впрочем, это не мешало ни ему самому, ни его литературным собратьям создавать пленительные женские образы. Разве мы сомневаемся в зрелой красоте Анны Карениной, или девичьей - Наташи Ростовой, или романтической - Татьяны Лариной? А между тем Пушкин не дал ее портрета. Ведь нельзя же считать портретом: «Татьяны бледные красы и распущенные власы». А ведь всего-то сказано, что «все тихо, просто было в ней». Чего же достигает Пушкин такой зримости образа, ставшего символом русской женской красоты - физической и духовной? Колдовством рассеянных по роману легких мазков чарующей авторской интонацией, исполненной нежность и уважения, и чем-то вовсе неуловимым, что принадлежит тайне гения.

Бездушная, внешняя красота - ничто, ценна лишь красота, светящаяся изнутри, она озаряет мир добром, возвышает самого человека и укрепляет веру в будущее.

Как хорошо сказал великий педагог К. Ушинский: «Всякое искреннее наслаждение изящным само по себе источник нравственной красоты».

22.Текст М.М.Пришвин "Любовь"

Когда человек любит, он проникает в суть мира.

Белая изгородь была вся в иголках мороза, красные и золотые кусты. Тишина такая, что ни один листик не тронется с дерева. Но птичка пролетела, и довольно взмаха крыла, чтобы листик сорвался и, кружась, полетел вниз.

Какое счастье было ощущать золотой лист орешника, опушенный белым кружевом мороза! И вот эта холодная бегущая вода в реке... и этот огонь, и тишина эта, и буря, и все, что есть в природе и чего мы даже не знаем, все входило и соединялось в мою любовь, обнимающую собой весь мир.

Любовь - это неведомая страна, и мы все плывем туда каждый на своем корабле, и каждый из нас на своем корабле капитан и ведет корабль своим собственным путем.

Я пропустил первую порошу, но не раскаиваюсь, потому что перед светом явился мне во сне белый голубь, и когда я потом открыл глаза, я понял такую радость от белого снега и утренней звезды, какую не всегда узнаешь на охоте.

Вот как нежно, провеяв крылом, обнял лицо теплый воздух пролетающей птицы, и встает обрадованный человек при свете утренней звезды, и просит, как маленький ребенок: звезды, месяц, белый свет, станьте на место улетевшего белого голубя! И такое же в этот утренний час было прикосновение понимания моей любви, как источника всякого света, всех звезд, луны, солнца и всех освещенных цветов, трав, детей, всего живого на земле.

И вот ночью представилось мне, что очарование мое кончилось, я больше не люблю. Тогда я увидел, что во мне больше ничего нет и вся душа моя как глубокой осенью разоренная земля: скот угнали, поля пустые, где черно, где снежок, и по снежку - следы кошек.

Что есть любовь? Об этом верно никто не сказал. Но верно можно сказать о любви только одно, что в ней содержится стремление к бессмертию и вечности, а вместе с тем, конечно, как нечто маленькое и само собою непонятное и необходимое, способность существа, охваченного любовью, оставлять после себя более или менее прочные вещи, начиная от маленьких детей и кончая шекспировскими строками.

Маленькая льдина, белая сверху, зеленая по взлому, плыла быстро, и на ней плыла чайка. Пока я на гору взбирался, она стала бог знает где там вдали, там, где виднеется белая церковь в кудрявых облаках под сорочьим царством черного и белого.